Читать книгу "Ричард Львиное Сердце: Поющий король - Александр Сегень"

— Оно уже смешано с росой? — спросил Ричард.

— Да.

— Стало быть, дело только в Божьих слезах. Ну что ж, завтра я попробую взглянуть на Иерусалим на рассвете.

На другое утро, однако, он не смог встать рано — не было сил. Ничего не получилось с ранним вставанием и в следующие несколько дней. Львиная ржавчина не на шутку разъедала Львиное Сердце. Даже в прежние времена, когда он по многу лет не расставался со своей болезнью, она не проявляла так сильно свою власть и волю. Кончался июнь, а Ричард, как и во время зимнего своего львиного прыжка, завяз на горах Иудейских. Будто некая сила отторжения не пускала его к заветной цели.

Лишь в один из последних дней июня король Англии пересилил себя и смог встать утром за час до рассвета. Шатаясь, он с трудом залез в седло и на вздыхающем беспрестанно Фовеле поехал на высокий холм, с которого, как уверяли все, иногда можно было увидеть Иерусалим, очертания его башен и куполов. Меркадье, Шомон, Дрё, Бетюн и все летописцы сопровождали его. Амбруаз вез бутыль с тамарисковым соком, смешанным с росой. Было тепло, с востока дул слабый ветерок, от которого Ричарда все же знобило и по телу бегали мурашки. Стуча зубами, король спросил у Ричарда Девиза:

— Ричард, как у нас в Англии говорят, когда мурашки по спине бегают?

— У нас короче, — ответил англичанин. — Просто: I feel creepy.

— Неплохо. Надо мне переходить на английский. Хороший язык. Говорят, есть пророчества о том, что в будущем многие народы будут говорить по-английски. Но, правда, многие, разумеется, возненавидят этот язык. В нем есть глубина. Я бы даже сказал, бездонность. Ублиетка. Аркадия. Должно быть, черти в аду говорят друг с другом по-английски. Стоит как следует разучить сей язык, прежде чем отправиться ко всем чертям в ад. Как думаешь, Амбруаз, на каком языке говорят между собой в преисподней черти?

— Вы вновь начинаете бредить, ваше величество, а между тем мы уже приехали, — сказал барон Меркадье. — Вон, взгляните, если приглядеться как можно пристальнее, то увидятся очертания Святого Града.

— Где? Там?

Ричард стал напрягать зрение, стараясь увидеть город в той стороне, куда указывал барон.

— Кажется, я что-то вижу, — сказал граф де Дрё. — Купола, башни… Но очень трудно разглядеть.

— Вряд ли его больному величеству это удастся, — заметил Робер де Шомон.

В глазах у Ричарда все плыло, и никакого Иерусалима он не видел, ни земного, ни небесного. Он видел темный простор земли и светлый простор неба, становившийся все светлее и светлее. Но — ничего более.

— Мы похожи на крестьянских ребятишек, стоящих вблизи замка, в котором идет пир, — промолвил Ричард. — Вглядываемся в окна, стараясь что-то увидеть, нам мерещится, будто что-то мы видим, но…

В это мгновенье луч рассвета проклюнулся сквозь скорлупу горизонта и медленно устремился вверх, как стебель светящегося растения. Глазам Ричарда сделалось больно, и тотчас слезы наполнили его очи, и от этого луч превратился в крест, ярко пылающий на востоке.

— Я не вижу Иерусалима, — сказал Ричард Львиное Сердце. — Но я вижу свет Господнего Креста. Я вижу Спасителя! Господи! Ты есть! Ты есть, Иисусе! Мне уже не нужен Иерусалим. Я достиг своей цели!

Он провел ладонью по лицу, и ладонь его стала мокрой от слез. Он не знал, Божьи ли они, но протянул ладонь к Амбруазу:

— Скорее!

Амбруаз плеснул на ладонь Ричарда из бутыли, и Ричард торопливо выпил. Рассветный луч уже не казался крестом, и короля Англии взяло сомнение — а не смешно ли все это, что они тут затеяли? Ему мигом представилось, как посмеялись бы при дворе Раймона Тулузского над таким проявлением чувств, над этим сцеживанием Божьих слез. Именно «сцеживанием» — так бы они и сказали. Не желая больше думать о мнениях тулузцев, Ричард сказал:

— Возвращаемся. Мне плохо. Сейчас вырвет.

В тот день сыпь забралась ему на кадык.

Глава тридцать пятая

ГОЛУБКА

Ему было так плохо, что он уверился в близком конце. Такой смелый, такой летучий, такой певучий и веселый король — и такой болезненный! В лагере, раскинувшемся вокруг Бетнубы, уже вовсю шли раздоры. Итальянцы хотели идти на Египет, среди англичан появились вожди, уверяющие, что неплохо было бы повернуть войска на север, к Дамаску, французы готовы были бить и тех и других, ибо, казалось, только они одни остаются твердыми в желании двигаться на Иерусалим. А вождь похода лежал в своей ставке, осыпанный прыщами, и бредил.

В первых числах июля ему вдруг сделалось лучше. В одно прекрасное утро он обнаружил, что хотя сыпь не уменьшилась, состояние его не такое убийственное, он может лежать и с удовольствием слушать Робера де Шомона, сидящего подле его постели и рассказывающего какой-то очередной забавный случай из своей жизни на Кипре. «Какое у него светлое лицо», — подумал король, и в следующее мгновенье вся внутренность шатра озарилась белым сиянием. Ричард приподнялся с подушки и воскликнул:

— Голубка! Вот она! Наконец-то!

Робер замер на полуслове, раскрыв рот и в недоумении оглядываясь по сторонам.

Белое сияние сгустилось, в нем затрепетали лучезарные крылья, которые мелькали вокруг головы счастливого короля Англии, будто стая белоснежных бабочек. И далекий голос прозвучал глубоко в душе Ричарда: «Икрод, Альб-аль-Асад!» — «Беги, Львиное Сердце!» В тот же миг сияние выскочило вон из шатра, и Ричард ринулся следом, задыхаясь от болезненной слабости. Он увидел сноп света, быстро удаляющийся по небу на запад, в сторону Средиземноморского побережья. Где-то в стране забвения свет факела проваливался в черный зев бездонного колодца, а здесь, на горах Иудейских, король Англии Ричард Львиное Сердце стоял и наблюдал за тем, как свет голубки устремляется в лазурный свод бездонного неба. Ему стало легко, будто его освободили от какой-то надоевшей обязанности. Чистый воздух прохладой струился на его лицо невесть откуда, ибо стояло жаркое июльское утро.

— Ваше величество… — раздался за спиной голос коннетабля Робера де Шомона.

Ричард оглянулся и, стремительно слабея, произнес:

— Робер!.. Это была не просто голубка… И она сказала мне, что я должен вести свое войско назад в Яффу, а затем возвращаться в свое королевство.

Он сделал шаг в сторону тамплиера и как подкошенный рухнул ему на руки, потеряв сознание.

К полудню он пришел в себя, а к вечеру почувствовал прилив сил. На закате он с огромным удовольствием поужинал, выпил три стакана кармельского вина и сказал:

— Мне хорошо, Робер.

— Мы не пойдем на Иерусалим? — спросил коннетабль.

— Я еще не решил, — ответил Ричард, с улыбкой потягиваясь.

— К вам гости, эн Ришар, — осмелился доложить Робер.

— Гости?

— Да, и довольно странные.

— Кто же?