Читать книгу "Большая Игра. Настоящее напряженное - Дэйв Дункан"

– Прекратите-ка! – послышался голос.

Он резко обернулся и увидел Джинджера Джонса, сидевшего в шезлонге под деревом. На груди у него покоилась газета – словно он дремал, накрыв ею лицо, и только что опустил ее, проснувшись.

– Прошу прощения?

Пенсне старика Джинджера блеснуло на солнце.

– Раньше вы никогда не хандрили, Джулиан Смедли. И не начинайте сейчас!

– Я не… – Смедли отвернулся.

– Это просто вторая стадия, – объяснил Джинджер. – За последние два года я повидал дюжину таких, как вы. – Послышалось шуршание газеты и кряхтение – он выбирался из шезлонга. – На первой стадии вы так рады вырваться оттуда, что не задумываетесь о цене. – Его голос приблизился. – Потом вы начинаете понимать, что вам еще предстоит прожить всю оставшуюся часть жизни и что вы не такой, как все остальные. Вам кажется, что это несправедливо. Конечно, это несправедливо. – Теперь он стоял прямо за спиной у Смедли.

– В следующей четверти попробую исправиться, сэр.

Лучше бы уж он помолчал.

– Говорю вам, я видел дюжины таких, как вы! И большинство были бы счастливы отдать вам руку в обмен на то, что потеряли они. Легкие, глаза, обе ноги… Один мальчик, из ваших близких приятелей – не буду называть его имени, – так вот, выглядит он просто замечательно. Только дело в том, что он больше не настоящий мужчина, по крайней мере так ему кажется. Согласны с ним поменяться?

– Почему бы вам не пойти помочь миссис Боджли вязать теплое белье для Наших Отважных Бойцов?

– Потому что я лучше останусь здесь и буду цепляться к вам. Я вам заявляю, что вы никогда не были нытиком и не будете им в будущем. Это просто этап. Он пройдет. Вскоре настоящий Джулиан Смедли снова вынырнет на поверхность.

– Право же, не знаю, как мне этого дождаться.

– А потом вы начнете делать то же, что делаем мы все, – играть теми картами, что нам сдали. Надо бы не мне, а Экзетеру читать вам эту лекцию. У него это лучше получается. Он говорит, что отправит вас в Соседство, если вы захотите.

– Что?!

Джинджер шагнул к соседней скамейке и сел, двигаясь так, словно у него болела спина.

– Я говорил с ним перед ленчем. Он сделает для вас все, капитан, хотя бы за то, что вы сделали для него в Стаффлз. Если вы хотите в Соседство, сказал он, то он поможет. Он считает, что у вас там все будет хорошо. Он надеется, что Служба примет вас по его рекомендации. Но вы действительно этого хотите?

На мгновение Смедли лишился дара речи.

– Вы ему верите? – спросил он наконец.

– Да, верю. А вы?

– Не знаю. Все сходится… но это же фантастика, Джинджер! Бред! Этого не может быть!

– Я ему верю.

– Вы говорите это, только чтобы меня утешить?

Джонс покачал головой:

– Вы знали его еще тогда, когда он был гусеницей. Вы вместе были куколками, а теперь вы оба превратились в бабочек. Вы знаете его лучше, чем кто-либо другой. Вы вместе росли. Вы никого не знаете так хорошо, как его. Есть ли на свете хоть один человек, слово которого вы поставили бы выше, чем слово Эдварда Экзетера?

Смедли серьезно обдумал этот вопрос. Он не мог иначе.

– Наверное, нет, – ответил он в конце концов.

– И я тоже. А теперь пойдемте в дом – я хочу взглянуть на эту вашу ногу. Вы меняли сегодня бинты?

Царапины опухли и воспалились. Джинджер хотел позвонить врачу и отказался от этой мысли только после того, как Смедли пообещал согласиться, если завтра станет еще хуже.

Потом они спустились к чаю.

В гостиной прохладнее, чем в саду, сказала миссис Боджли, так как окна выходят на восток. Смедли же она показалась мрачной и нежилой. Сдобные лепешки – от Торндайка, сказала миссис Боджли, а Уилфрид даже лучший пекарь, чем его дед, хотя никто, разумеется, не говорит этого старику. Варенье, сказала миссис Боджли, куплено на сельской ярмарке, и ей кажется, что это по рецепту миссис Хэддок. Джентльмены согласились, что варенье и впрямь превосходное.

Миссис Боджли поведала им несколько историй, приключившихся с ней, когда она была в Индии. При дворе вице-короля в Нью-Дели, веселые времена в холмах Симлы. Что-то про ее поездку на Борнео… отель «Раффлз» в Сингапуре…

Империя, в которой никогда не заходит солнце.

Смедли смеялся шуткам, поощряемый Джинджером.

Но мысли его были в Соседстве, в совершенно новом мире. Просвещение туземцев – достойное занятие! Отсутствие руки не будет ему помехой – ведь он станет Тайка Смедли, и у него будут слуги. Никто не будет говорить о войне. Он будет одеваться к обеду, и Энтайка будет носить длинные платья. Он будет творить добро для людей. Он будет жить вечно. Он накопит маны и снова получит свою руку.

Мечта.

За окном зашуршал гравий.

Машина?

– Похоже на машину, – нахмурилась миссис Боджли.

Мышцы живота у Смедли невольно напряглись, как стальные тросы. Почему-то ему припомнилась бомбардировка под Верденом.

Звякнул дверной звонок.

Миссис Боджли встала.

– Я не ждала гостей. Хотите, я представлю вас под вымышленным именем, капитан Смедли?

– Нет, – ответил он. – Если это и потребуется, то все равно не поможет.

Фраза вышла бестолковая, но хозяйка кивнула и выплыла из комнаты. Он посмотрел на Джинджера – тот, поблескивая пенсне, задумчиво почесал бороду. Оба молчали.

Голоса в прихожей…

– …в год, когда Гилберта избрали председателем, – послышался голос миссис Боджли. – Я, наверное, волновалась даже больше, чем вы!

Оба встали, когда она вернулась в сопровождении человека – мужчины с выпуклыми рыбьими глазами, в которых светился торжествующий огонек.

– Конечно, мы с капитаном встречались. – Он протянул левую руку. – И мистер Джонс! Могу я называть вас Джинджером, как мы звали вас тогда за глаза?

– Только если я смогу называть вас Маленьким Стрингером, как мы всегда называли вас за глаза. Ох, черт! – Пенсне Джинджера упало на пол.

Стрингер наклонился, опередив его, протер их рукавом и вернул владельцу.

– Да, благодарю вас, от чая не откажусь. Водить машину – пыльное занятие.

Смедли сделалось дурно.

Джинджер как-то поблек, словно вечернее солнце светило мимо него. Он нервно теребил бороду.

Миссис Боджли казалась совершенно беззаботной и счастливой – еще бы, видеть у себя в доме старого знакомого, одного из ее бесчисленных почетных крестных детей. Возможно, она действительно ничего не подозревала – рассказывал ей кто-нибудь ту часть истории, что касалась Стаффлз? Неужели она не понимает, насколько невероятна ситуация, насколько смертельна? Она подошла к серванту с фарфором, бросив нерешительный взгляд на открытую дверь.