Читать книгу "Чаша и крест - Нэнси Бильо"

Я так и застыла от возмущения.

— Это тебя не касается, — сухо произнес Эдмунд.

— Нет, касается. Я — глава семьи, — парировал Маркус.

— Слава богу, не моей, — сказала я и встала из-за стола.

Эдмунд поднялся вслед за мной.

— Мы будем очень рады видеть тебя на свадьбе, но разговор на эту тему окончен, — объявил мой жених, и мы с ним ушли.

— Ну и братец у тебя, — пробормотала я уже на улице.

Эдмунд не отозвался. Я видела, как его утомляют все эти формальности и приготовления. Религиозное призвание отдалило его от подобной суеты, но теперь из любви ко мне он согласился пройти через все это и, похоже, чувствовал себя далеко не лучшим образом. Интересно, если бы я сейчас предложила отменить нашу свадьбу, что бы он ответил? В глубине души я страшилась, что Эдмунд не рожден для семейной жизни, что ему больше подходит судьба монаха-отшельника. И бедняга вынужден прилагать колоссальные усилия, чтобы соответствовать своей новой роли, которая дается ему с большим трудом. Я чувствовала себя виноватой, и это не давало мне покоя.

Однако, когда, прощаясь со мной и желая спокойной ночи, Эдмунд нежно поцеловал меня в губы и прошептал: «Я люблю тебя, Джоанна!» — все мои сомнения и страхи развеялись как дым.

Ничего, как только мы поженимся, все эти люди оставят нас в покое и начнется наша с Эдмундом настоящая совместная жизнь.

Однако сегодня мне предстоял еще один разговор, ничуть не более приятный, чем с Маркусом, с той только разницей, что инициатива в данном случае исходила от меня.

Я отправилась в строительную контору и нашла там Жаккарда Ролина.

— Прошу вас, придумайте какой-нибудь предлог, чтобы уехать из Дартфорда, хотя бы ненадолго. Если мы вдруг не пригласим вас на венчание, это будет выглядеть очень странно. Но я бы предпочла не видеть вас на собственной свадьбе.

Меня тошнило от одной мысли, что на моем празднике в числе гостей будет присутствовать этот мерзкий шпион, который, не моргнув глазом, рассуждал об убийстве Эдмунда. «Убрать» — так, кажется, он назвал это.

Жаккард, похоже, совсем не обиделся. Он только улыбнулся и отвесил мне поклон.

В последний вечер перед свадьбой у меня собрались одни только женщины. Артур ночевал у Стаффордов в имении господина Хэнкока. Урсула принесла мне красивое бледно-золотистое платье.

— Мы, конечно, знаем, Джоанна, что вы терпеть не можете модных вещей, но это как-никак ваша свадьба, такое событие бывает раз в жизни.

С помощью Кити она подготовила наряд и сплела для меня венок. Мне казалось, что все это происходит не со мной, что они суетятся вокруг какой-то другой Джоанны, а я сама стою в сторонке и наблюдаю.

— Позвольте нам забрать Артура в Стаффордский замок, — вдруг сказала Урсула, выщипывая из венка лишние листочки.

— Зачем? Погостить? — не поняла я.

— Мы с Генри вполне способны воспитать его и поставить на ноги. Мы можем даже официально взять на себя опеку мальчика. Вашему батюшке не следовало взваливать на вас такую обузу, Джоанна. Не знаю, зачем он это сделал. Это мы должны были взять на себя ответственность за сына Маргарет. А вы теперь лучше посвятите себя мужу и детям, которые у вас появятся.

— Но я обещала своей кузине, — пробормотала я. — И не могу нарушить обещание.

Возможно, под влиянием этого нашего с Урсулой разговора в ту ночь сама Маргарет явилась ко мне во сне. Мне снилось, будто мы с ней у нас дома, в Стаффордском замке. И у нее есть какая-то тайна. Она прижала палец к губам, чтобы я молчала, а сама чему-то улыбалась. Очень странный был сон, потому что в нем я сознавала, что Маргарет умерла, что ее нет с нами и видеть ее невозможно. Но в то же время я была очень рада, что моя любимая сестренка жива и мы с ней опять прячемся в нашем тайном месте: в комнате, расположенной в самом дальнем и старинном крыле Стаффордского замка, куда никто давно не ходил. Во сне мы были уже взрослые, но разговаривали о том, о чем любили беседовать в детстве: о приключениях короля Артура и Гиневры, о прекрасных римских святых девственницах, которые готовы были умереть мучительной смертью, но не отречься от христианской веры. Во сне мы были уверены, что жизнь прекрасна и с нами никогда не случится ничего плохого.

День моей свадьбы выдался не такой солнечный, как тот, в который выходила замуж Агата, но дождя, слава богу, не было. Я встала рано, спустилась вниз; сердце мое сжималось от волнения. Как все пройдет? Мне никогда не нравилось быть в центре всеобщего внимания. Пришла Урсула, чтобы одеть меня и заплести волосы, выпить сидра с печеньем. Мне же кусок в горло не шел; все смотрели на меня и улыбались.

Я тоже вышла из дома, как только зазвонил церковный колокол. Генри Стаффорд подал мне руку, и мы перешли через Хай-стрит. Народу на улице было еще больше, чем на венчании Агаты, всем хотелось посмотреть на меня. У меня возникло подозрение, что это вызвано вовсе не радостью за нас с Эдмундом, а элементарным любопытством: ну как же, чтобы присутствовать на торжестве, прибыло семейство самих Стаффордов. Но я тут же устыдилась своих недостойных мыслей.

Когда, подходя к церкви Святой Троицы, я увидела поджидающего меня в дверях Эдмунда, все мои сомнения, все страхи, все беспокойство как рукой сняло. Он ждал меня там: высокий, горделивый, в красивом сером камзоле, белокурые волосы аккуратно подстрижены и не достают до воротника.

Этот человек совсем скоро станет моим мужем. И все будет так, как тому и следует быть.

Эдмунда окружали друзья. Они оживленно беседовали: господин Гуинн кивал, Джон Чек восхищенно смеялся. Двое бывших монахов тоже были там, и бывшие дартфордские монахини тоже. Они пришли на свадьбу еще одной их сестры, уже бывшей, и я была очень благодарна им за это.

Отец Уильям Моут ввел нас всех внутрь. Он сам настоял на этом. Это простые люди венчаются у дверей церкви. Дочь же благородного человека должна венчаться внутри.

Кузен Генри подвел меня к Эдмунду, и я взяла его за руку. Он улыбнулся мне, и я сразу вспомнила все, что нас с ним связывало, — все мысли, все чувства и переживания — с того самого дня, как мы с ним познакомились, когда он сопровождал меня из лондонского Тауэра в Дартфордский монастырь.

Мы повернулись к отцу Уильяму, чтобы тот начинал церемонию венчания.

Проповедник открыл было рот и… вдруг застыл, устремив взгляд мимо нас к двери.

За нашими спинами с улицы донесся какой-то тревожный шум.

— Дорогу! Дорогу! — кричал кто-то.

Похоже, какой-то человек отчаянно пробивался к нам сквозь толпу, заполнившую церковь.

— Дорогу графу Суррею! — послышался громкий крик.

И вот, пробравшись сквозь скопление людей, теснящихся в церкви, перед нами возник сам граф. Лицо его блестело от пота: видно было, что он во весь опор скакал сюда из Лондона.

— Джоанна! — крикнул Суррей. — Вам нельзя венчаться! Парламент… В общем, начиная с сегодняшнего дня ваш брак считается незаконным!