Читать книгу "Средство убеждения - Ли Чайлд"

– А что все-таки внутри? – спросила Даффи. – Что такого могут делать в Ливии?

– Ничего, – ответил я. – Там только выращивают финики.

– Это все произведено в России, – сказал Виллануэва. – После чего дважды побывало в Одессе. Было экспортировано в Ливию, вернулось назад и снова отправилось на экспорт. В обмен на две сотни «Убедительных доводов». Похоже, кто-то хочет выглядеть крутым на улицах Триполи.

– А в России этого добра навалом, – заметила Даффи.

Я кивнул.

– Давайте все же взглянем, что это такое.

Всего в трех стопках стояло девять ящиков. Я снял верхний из ближайшей ко мне, и Виллануэва засуетился с гвоздодером. Когда он снял крышку, я увидел ряд АК-74, уложенных в деревянные гнезда. Обыкновенные автоматы Калашникова, к тому же бывшие в употреблении. Чертовская скукотища; красная цена – двести долларов за штуку, в зависимости от того, где ими торговать. Товар совсем не модный. Я никак не мог себе представить, что ребята из Коннектикута в пиджаках от «Норт фейс» променяют свои новенькие «Хеклер и Кохи» на это старье.

Второй ящик был меньше. В нем среди деревянной стружки лежали укороченные автоматы АКСУ-74. Производные АК-74. Оружие действенное, но грубоватое. Эти автоматы, хотя и не новые, были в хорошем состоянии. Однако, опять же, ничего интересного. Есть не меньше полдюжины эквивалентов западного производства. Спецы НАТО спокойно спят ночью, не тревожась по поводу этих автоматов.

В третьем ящике лежали девятимиллиметровые пистолеты Макарова. В основном старые, поцарапанные. Очень примитивная и грубая конструкция, содранная с древнего «вальтера». Советская армия всегда была невысокого мнения о пистолетах, считая их немногим лучше рогаток.

– Здесь полный мусор, – сказал я. – Единственное применение ему – переплавить на якоря.

Перейдя к следующей стопке, мы в первом же ящике обнаружили кое-что поинтереснее. Это были бесшумные снайперские винтовки «вал». Секретное оружие до 1994 года, когда одна винтовка попала в Пентагон. Черные, метал и пластмасса, складывающиеся приклады. Используют специальные девятимиллиметровые дозвуковые боеприпасы. Испытания показали, пуля без труда пробивает на расстоянии пятьсот ярдов любые бронежилеты. Я вспомнил, что в свое время это вызвало большую озабоченность. Всего в ящике лежало двенадцать винтовок. Еще двенадцать в следующем. Это было добротное, качественное оружие. Такое подойдет ребятам в костюмах от «Норт фейс».

– Сколько это стоит? – спросил Виллануэва.

Я пожал плечами.

– Трудно сказать. Полагаю, все зависит от того, что за человек собирается их купить. Скажем так: новый «вайме» или ЗИГ, приблизительный эквивалент, стоят в США больше пяти тысяч.

– То есть стоимость только этих двух ящиков около ста двадцати тысяч.

Я кивнул.

– Оружие серьезное. Однако в Лос-Анджелесе ему трудно найти достойное применение. Так что, думаю, заплатили за него гораздо меньше.

– Нам пора уходить, – сказала Даффи.

Я подошел к стеклянной кабинке и выглянул в окно на улицу.

Вечерело, однако несмотря на пасмурную погоду было еще светло.

– Сейчас, – сказал я.

Виллануэва вскрыл последний ящик во второй стопке.

– Черт побери, а это еще что такое? – недоуменно воскликнул он.

Я подошел к нему. Увидел в куче опилок тонкую черную трубу с короткой деревянной накладкой, призванной служить плечевым упором. Из дула торчала наготове раздувшаяся головка гранаты. Я не мог поверить своим глазам.

– Это РПГ-7, – наконец сказал я. – По-русски «реактивный противотанковый гранатомет». Оружие пехотинца, из него стреляют с плеча. Но только на самом деле он стреляет не гранатой, а реактивным снарядом.

– Что-то вроде подкалиберного снаряда? – спросила Даффи.

– Не совсем. Боеголовка начинена взрывчаткой.

– И из этой штуковины можно подбить танк?

– Для этого она и предназначается.

– В таком случае, кто будет покупать их у Бека?

– Не знаю.

– Наркоторговцы?

– Возможно. Из такого гранатомета можно поразить здание. Или бронированный лимузин. Если у конкурента бронированный БМВ с пуленепробиваемыми стеклами, эта штука очень пригодится.

– А может быть, террористы, – предположила Даффи.

Я кивнул.

– А также вооруженные повстанцы.

– Все это очень серьезно.

– Попасть из этого гранатомета сложно, – сказал я. – Граната большая, летит медленно. В девяти случаях из десяти даже слабый боковой ветер отклонит ее от цели. Впрочем, это будет слабым утешением тому, в кого она попадет по ошибке.

Виллануэва сорвал крышку со следующего ящика.

– То же самое.

– Надо срочно связываться с БАТО, – сказала Даффи. – И, вероятно, с ФБР. Прямо сейчас.

– Чуть позже, – сказал я.

Виллануэва занялся одним из двух последних ящиков. Заскрипели выдираемые гвозди, затрещало дерево.

– Еще что-то непонятное.

Я заглянул в ящик. Увидел толстые металлические трубы, выкрашенные в ярко-желтый цвет. Снизу прикручены электронные модули.

– «Стрела-2М», – сказал я, – Ракета класса «земля-воздух» российского производства.

– С головкой теплового наведения?

– Совершенно верно.

– Такими сбивают самолеты? – сказала Даффи.

Я кивнул.

– Но особенно хороши они против вертолетов.

– Какова дальность выстрела? – спросил Виллануэва.

– До десяти тысяч футов.

– То есть можно сбить пассажирский авиалайнер.

Я кивнул.

– Если занять позицию недалеко от аэропорта. И стрелять по самолету, который только что совершил взлет. Например, с катера на Ист-Ривер. Представьте себе, что будет, если сбить «Боинг-747», взлетевший из Ла-Гуардии. Лайнер рухнет на Манхэттен, и повторится 11 сентября.

Даффи не могла оторвать взгляда от желтых труб.

– Не могу поверить, – наконец промолвила она.

– Тут речь уже точно идет не о наркоторговцах, – сказал я. – Значит, Куинн расширил рынок сбыта. И связался с террористами. Другого объяснения быть не может. Одной этой партии хватит для того, чтобы вооружить целую террористическую ячейку. С помощью этого оружия можно будет делать практически все.

– Мы должны выяснить, кто выстроился в очередь за этим товаром. И зачем он им нужен.

И вдруг послышались шаги. Щелчок патрона, досланного в патронник. И голос.

– Мы не спрашиваем, зачем оно им нужно. Никогда не спрашиваем. Просто берем у них деньги, черт побери.