Читать книгу "Реаниматор культового кино - Дмитрий Мишенин"

Д.М.: Когда вы его снимали, в последних кадрах, он был разрушен практически. Потом горел. Или это совпало у вас?

О.Т.: Нет, там последние кадры – заросшее все, захламленное, – то, в каком состоянии он был.

Д.М.: Это из последнего «Оформителя»? Из второго?

О.Т.: Нет, из первого.

Д.М.: Из первого?! Этот заброшенный дом, вуаль, стоп-кадр – реально все уже было в первом? И лепнина эта на потолке?

О.Т.: Лепнину мы, по-моему, вообще в другом месте снимали.

Д.М.: То есть это даже не дом Грильо?

О.Т.: Да, по-моему, этот кадр сделан где-то в другом месте. Он был совершенно заброшен. Я помню, что когда мы пришли, он был такой заросший… Все ступеньки были заросшие. Мы все сняли, потому что по замыслу так и было. Я говорю: «Вот и хорошо. Набросайте хлам». Еще что-то туда навезли, набросали хлам, просто усилили эффект его заброшенности. Потом все расчистили – и снимали уже начало, то есть как будто бы он сначала был такой, а потом он стал заброшенный. Когда Грильо купил его, дом был более-менее чистый, а когда история закончилась, больше никто туда не подходил.

Для меня в тот момент это была простая, обычная работа. Мне нужен дом такой-то, даю задание, мне говорят: «Вот есть такой дом, такой и такой». – Я тыкаю пальцем: «Вот хороший дом, давайте снимать здесь»[92].

Д.М.: Олег, вы же должны понимать, что тыкаете вы в этот дом Грильо и на Авилова не просто так. Происходит то самое магическое сочетание. Вы ткнули просто инстинктивно или что-то знали уже заранее, уже представляли себе картинку? По Авилову я понял, что вы видели его спектакли, ткнули не просто, как в шофера и самодеятельного актера. А в дом Грильо вы ткнули просто? Или в голове уже что-то было?

О.Т.: Нет, конечно, не просто. Вы знаете банальное, знаменитое выражение: «Фильм готов, осталось только его снять»? Я скажу иначе – фильм уже был внутри меня, я просто должен был его начать. Идея снимать фильм по опере «Пиковая дама» возникла у меня в 1979 году, а дальше эта идея жила и как-то пробивала дорогу.

Д.М.: И, в принципе, даже можно сказать, что из-за нее вы стали кинорежиссером?

О.Т.: Да, можно так сказать. Фильм «Сон» – первый, и «Господин оформитель» – это только ступени. Разминка. Такие движения, пробы, чтобы приблизиться к цели. А осознанность этого движения очень условная, потому что с каждым шагом открывается новая ступенька осознания того, к чему ты движешься. Поэтому сначала нужно было снять маленькую работу, потом побольше, потом нужно было пройти определенный путь работы со сценариями, с артистами научиться взаимодействовать, понять, что такое звук, как работать с этим звуком. И все эти элементы потихонечку собирались, и, в конце концов, в 2010 году я написал сценарий «Пиковой дамы». То есть я достиг того уровня наполненности, что появился сценарий.

Д.М.: А в 1979 году появилась мысль.

О.Т.: Вот как мысль возникает? Кто ее знает. И как эта энергия потом начинает жить?

Д.М.: Она же не в армии у вас возникла?

О.Т.: Нет, это было еще когда я был студентом консерватории. Собственно говоря, с этого и началась моя идея снять кино, только она была не очень осознанной. Я в этой ситуации не очень озадачиваюсь. Материал, который я перерабатываю в процессе работы над картиной, – как большое сито. Сколько я прочитал, что я видел, что я слышал за всю жизнь – все скапливается. Но все лишнее уходит, остаются кристаллики, золотой песок.

Д.М.: Понимаю. Первое, о чем я вспомнил когда смотрел «Господина оформителя» еще в юном возрасте, – фильм с Демидовой – «Пиковую даму» Масленникова. Потому что эпизод с игрой в карты, где Грильо играет с Платоном Андреевичем, четко перекликается с «Пиковой дамой». То есть ваш внутренний путь при внимательном рассмотрении легко считывается.

О.Т.: Да, конечно. Там есть и фрагмент из арии, в «Господине оформителе».

Д.М.: Фрагмент из арии? А где именно он звучит?

О.Т.: Когда в мастерскую к Платону Андреевичу приходит Анна-Мария, это, кстати, из первого варианта. Он во второй тоже перешел. Фрагменты мастерской из первого варианта вошли во второй, только добавились по хронометражу. Я их так смонтировал, чтобы это было незаметно. Там пластинка крутится, и звучит знаменитая ария Германа «Прости, небесное создание, что я нарушил твой покой, прости, но страстного не отвергай признания» – из «Пиковой дамы». Это единственный кадр, который я вижу, из будущего фильма «Пиковая дама». Давно уже, кстати. Когда в театре идет этот эпизод, и когда Герман начинает петь «О, пожалей, я умираю, прости, небесное создание», в этот момент мы вдруг перемещаемся (мы следуем камерой за каким-то героем, служителем театра по коридору, за кулисами) мимо каморки вахтера, который сидит, что-то пишет в журнале и, как обычно делают все охранники, – смотрит телевизор. И в этот момент с шипением идет трансляция фрагмента, потому что мы только что слышали его на сцене (он качественно записан, в 3D). И вдруг, раз – мы вышли за кулисы, и у нас продолжается опера, но только уже в звуковом оформлении, как будто оно передается через динамик – по всему театру трансляция. И вот именно этот кусок оперы совпадает с тем куском изображения, которое видит по телевизору вахтер. И по телевизору он смотрит как раз «Господина оформителя»! Именно это место!

Д.М.: Отлично! То есть вы хотите в «Пиковой даме» сделать именно этот момент.

О.Т.: Да, зеркало такое.

Д.М.: Правильно я понимаю, что камера выходит из зала, где идет опера, движется по коридору, доходит до вахтера…

О.Т.: Проходит мимо вахтера, показывает, как вахтер смотрит фильм.

Д.М.: Мы слышим три раза по-разному «Пиковую даму», получается.

Мы слышим ее в оригинале, слышим ее приглушенно, выходя с человеком, который уходит за кулисы, идет по коридору, и мы видим ее через какие-то телевизионные помехи, треск, через фильм «Господин оформитель».