Читать книгу "Сказка старого эльфийского замка - Анна Морецкая"

Не успела стена встать на место, как это что-то вспыхнуло и выпустило клубок дыма.

К тому моменту, как отпирали уже комнату, дым рассеялся, а по помещению плыл… плыла страшная вонь — к усилившемуся запаху плесени добавились еще и весьма впечатляющие «ароматы» гнилых фруктов и мышиного дерьма.

В общем, когда оборотень с подносом зашел в дверь, Лиссы он не увидел, а только, скорее всего, услышал — ее выворачивало в туалетном закутке.

— Фуй, что за гадостью тут у тебя воняет?! А еще девица из благородных! Что, без прислуги сама совсем жить не умеешь? Остатки от еды выкидывать надо, а не в угол кидать! А то вон и мышей уже развела, скоро и крысы объявятся! Если еще раз такое учую, то посажу на один хлеб и воду, даром, что господином велено тебя прилично кормить. А то путь сам приходит сюда и эту гадость нюхает! — под это недовольное бурчание раздался сначала стук подноса, поставленного на стол, и, конечно же, вторивший ему дзинь посуды, потом шуршанье у камина и уже последнее высказывание завершилось ударом тяжелой двери о косяк. И все — лишь тяжелые, чуть шаркающие, удаляющиеся шаги.

И, как и ожидалось, стоило скрипу и стуку закрываемой решетки отзвучать, раздался шорох трущегося друг о друга камня — мальчик возвращался в ее комнату. Лисса вытерла носовым платком умытое холодной водой лицо и пошла ему навстречу.

— Арин, будь добр, больше так не делай. У меня есть флакончик с духами — так что лучше мы им воспользуемся в следующий раз. А то ты-то уходишь, а я-то здесь остаюсь. Не забывай, — попеняла она ребенку, зажимая нос влажным платком.

— Ой! — воскликнул тот, морща нос, — Я и правда, кажется, перестарался. Не правильно рассчитал дозу. Я ведь точно не знал размеров этой комнаты, когда собирался сюда. Прости меня, пожалуйста! — и с этими словами взмахнул руками, пробормотал какие-то слова и открыл створку одного окна. Тут же ветер, что сегодня не сильно-то и зверствовал на улице, вдруг вспомнив, что он зимний, мощный и главный над этими землями, сорвался с вышины тяжелого пасмурного неба и прямиком ринулся к ним в комнату. В миг, выморозив не только мерзкий запах декокта, но и все помещение.

— Щас, подожди… — сквозь зубы прошипел маленький волшебник, уже с видимым напряжением поводя руками. Ледяной мощный напор явно ему сопротивлялся, и мальчику пришлось кричать в голос, произнося слова обратного заклинания. Так что, когда последний порыв, развернувшись вылетел в окошко, кажется даже немного погнув кованную решетку, мальчик захлопнул створку и с разбега юркнул в руки к Лиссе. И уже зарываясь где-то у нее подмышкой в складки мехового плаща, стуча зубами, выдал:

— Ты д-д-д, не руг-г-гай м-меня, л-ладно? Я д-д-д не хот-тел-л, я т-только у-учусь д-д-д…

— Подожди! — спросила Лисса, вдруг догадавшись, — ты что, сам учишься? У тебя нет наставника?!

— Конечно! О моем Даре вообще никто не знает! — с жаром воскликнул мальчик, видно забыв даже от возмущения ее непонятливостью, что он мерзнет. По крайней мере, голову из-под плаща он высунул, а зубы его больше не стучали. — Ты, вообще-то, первая, кому я показал его! Но только потому, что ты тоже не любишь моих родителей и им точно ничего не расскажешь!

Мда, наивность доводов в рассуждениях ребенка поразили даже Лиссу, тоже, в общем-то, не особо сведущую в интригах. Хотя, конечно, у нее уже имелось понимание о том, что окажись на ее месте другой человек, то он мог и воспользоваться этой информацией на пользу себе.

Но так как девушка, естественно, ничего подобного делать не собиралась, то и заговорила она совсем о другом — более поразившим ее понимание:

— Арен, ты говоришь странные вещи! Я — понятно, почему не люблю твоих родителей. Они меня обманом заманили сюда и заперли в темнице, а сами пытались убить дорогих мне людей. И я уж не говорю, что они замыслили целый переворот в королевстве! Слава Светлому, что мой жених и опекун живы, да и король Кайрен тоже! Так что ясно, как день, что мне герцога и герцогиню любить не за что! И я очень рада, что у них ничего не получается с захватом власти… хотя на моем положении, наверное, это скажется не лучшим образом… Но вот почему ты своих родителей не любишь? Неужели только за то, что они тебя свету не показывают?

— Понимаешь… — протянул мальчик задумчиво, явно подбирая слова, чтобы доходчиво ей что-то объяснить, — ты вот ни разу не упомянула своих родителей. Их у тебя нет?

— Нет. Они умерли. Давно… маму я и не помню, а папа почти восемь зим назад, — подтвердила девушка его догадки.

— Но ты упоминала опекуна, о котором волнуешься сильно, — продолжил свою мысль мальчик.

— Конечно, волнуюсь! Хотя он и не человек, а оборотень, но знаешь он какой?! Заботливый, добрый, внимательный, веселый! Я его люблю так, как будто он мне родной по крови! Не отец, конечно, я того хорошо помню, но как бы дядюшка или старший кузен, — в волнении стала убеждать она Арина.

— Во-от, ты сама все и сказала, — не став с ней спорить, наоборот поддержал ее мысль мальчик. — Человек может быть любимым и родным, даже и без родственной крови. А вот у меня, как раз, наоборот, — грустно добавил он. — Мало того, что они не хотели меня, заранее зная, что здорового ребеночка у них ужебыть не может. И не избавились, когда я еще в утробе был, только потому, что это опасно для матери было, но они еще и хотели убить меня, когда я родился! — теперь Арин уже зло выкрикивал слова.

Лисса не знала, что на это сказать, пораженная теми знаниями, которые носил в себе этот, по сути, еще совсем ребенок. Но он, кажется, и не ждал от нее никаких слов, а продолжал свой страшный рассказ. Впрочем, когда девушка, стараясь его хоть как-то поддержать, крепче обняла за плечи, благодарно потерся о ее руку щекой.

— Но убить так и не смогли. Но знаешь почему? — он вывернулся и, подняв вопросительно бровки, посмотрел на Лиссу. Та, понимая, что все не так просто и какой-то банальный ответ тут будет не к месту, просто пожала плечами.

— Нет, не потому что увидели новорожденного и сразу полюбили, и не потому, что пожалели, а просто… это оказалось некому сделать. Да-да! Не делай такие глаза, а то мне себя опять жалко становится! А я это поборол в себе уже… зимы три как! — теперь мальчик свел бровки грозно, но Лиссе почему-то показалось, что ребенок, таким образом, пытается сдержать слезы. И девушка сама закусила губу, чтоб не разреветься от жалости к нему.

— Понимаешь, отец этого сделать не мог — он же уже магом тогда был, и хотя кровью животных, а в последние годы, думаю, и не только, он усиливал свои заклинания, но убийство кровного родственника на нем бы плохо отразилось. Мать тоже не могла, понятно почему — она хоть и жесткая очень, но все же женщина. А всем остальным было не по рангу лишать герцогского сына жизни. Так что я, как видишь, выжил только чудом. Мне нашли няньку и кормилицу, и заперли в этом замке, не ставя никого в известность о моем существовании. Потом, когда я из младенческого возраста вышел, мне нашли учителя — старичка совсем, чтоб читать-писать научил и собственной смертью как-нибудь помер. Что, собственно, и случилось полгода назад. Кстати кормилицу, как нужда в ней отпала, не в деревню домой отправили, а просто, придушили по-тихому, чтоб упаси Светлый, лишнего языком не тренькнула. Тут и титула не надо — простая тетка из деревни, так, что кто-то из преданных слуг и расстарался. Я-то ее совсем не помню, а вот дину Лесяну жалко. Это нянюшка моя — единственный человек, который меня любит. Поэтому до сих пор делаю вид, что сам и пряжки на туфлях застегнуть не могу, чтоб все считали, что она еще нужна мне. А родители верят — они меня, вообще, убогоньким считают. Но оно может и к лучшему…