Читать книгу "Нефритовая война - Фонда Ли"

Один из шкурников провел их внутрь. На потолке висели хрустальные люстры, на дорогих коврах стояла резная мебель, утренний свет просачивался сквозь витражные окна. В воздухе пахло пыльным духом старого и роскошного здания. Они вошли в комнату с тяжелым дубовым столом в центре и портретами знаменитых магнатов Порт-Масси на стенах.

С одной стороны за столом сидели пятеро мужчин и одна женщина. У стен и дверей стояли с полдюжины шкурников-телохранителей – в расслабленных позах, но держали руки в карманах или у бедер, выставляя напоказ пистолеты, и поглядывали не только на вновь прибывших, но и друг на друга. Кеконцы приехали последними. Очевидно, так и было задумано – Боссы Бригад пригласили Даука на своего рода совет королей, словно иностранного посла. Хило дождался, пока Даук Лосун сядет на пустой стул у стола, а потом занял место рядом.

Блейз Кромнер, он же Бык, родился в бедности, и хотя сейчас был хорошо откормлен и полон самомнения, со стороны его врагов было бы неблагоразумно забывать, что он проделал путь из низов Порт-Масси с помощью хитрости и беспощадности, уничтожив на своем пути множество противников. В соответствии с кличкой, Кромнер был крупным человеком с мясистой красной физиономией.

У него были грубые черты, словно скульптор вытесал его в спешке, легким нажимом пальцев сделав неглубокие глазницы и приставив шмат глины вместо носа. По контрасту с прирожденным уродством, одет Кромнер был безупречно. Сшитый на заказ костюм-тройка в тонкую полоску превосходно сидел на грузной фигуре. Усы над толстыми губами аккуратно подстрижены, а волосы причесаны, золотые часы с хрустальным циферблатом и красный шелковый галстук. Бык контролировал азартные игры и проституцию, а также существенную долю наркоторговли к югу от реки Камрес.

Лишь картели из Томасцио в Западной Спенде, обеспечивающие наркотиками всю остальную страну, могли с ним сравниться. Кромнер был самым известным Боссом в стране и любил фотографироваться для газет, посещая дорогие клубы и театры и ужиная в лучших ресторанах. Он прикрывался несколькими слоями организации, и хотя его слово было законом в Южной Бригаде, будничные операции он оставлял на откуп смотрящим.

Кромнер сидел по центру. Левую сторону стола занимал плотный коротышка по имени Джорен Гассон. Малыш Джо, как его называли, возглавлял Бригаду с улицы Булочника, контролирующую самые богатые районы на северо-востоке Порт-Масси, главным образом остров Джонса, в основном он имел дело со скачками и букмекерством. Гассон был круглолицым человеком с проницательными, слегка косящими глазами, его знали как личность скаредную и замкнутую, редко появляющуюся на публике. У него на зарплате находилось больше полицейских, политиков и судей, чем у остальных Бригад, и те часто обращались к нему и платили за влияние в обществе. Особняк Торика выделили им для встречи благодаря его связям.

Справа сидела женщина зрелых лет с белым шарфом на шее и в шляпке поверх кудрявых волос. Анджа Слаттер выглядела как богатая, но вздорная тетушка, она исполняла обязанности Босса Вормингвудской Бригады, с тех пор как ее муж Рихарт Слаттер, он же Резкий Рикки, сел в тюрьму по обвинению в отмывании денег. Поговаривали, что она замещает Рикки во всех делах и передает его распоряжения из тюрьмы. Вормингвудская Бригада контролировала северо-запад города и ближайшие пригороды. Остальные Боссы потеряли уважение к Рикки, когда он попался по такому пустячному обвинению и не придумал лучшей системы управления, чем передать дело жене. А значит, и к Андже Слаттер прислушивались в меньшей степени.

Каждый Босс привел с собой одного смотрящего. Уилли, он же Тощий Римс, смотрящий Кромнера, сидел слева от него. По контрасту с Кромнером он был худым и с непримечательной внешностью, гладко выбрит, в пепельно-сером костюме и держал в руках фетровую шляпу.

Кромнер с высокомерным любопытством оглядел вошедших кеконцев. Когда все расселись, он обвел рукой стол, словно представляя всех собравшихся. А потом заговорил с другими Боссами.

– Все вы знаете о моих неладах с кеконцами в Южном капкане. – Кромнер был прирожденным оратором, говорил он быстро и живо, а голос оказался тоньше, чем можно ожидать от такого крупного человека. – Как я понимаю, напрямую это не коснулось никого из вас, и вы наверняка спрашиваете себя, с чего это Бык вынудил вас проделать весь этот путь до острова Джонса, да еще на заре понедельника в День урожая. – Он умолк, словно ожидая, что кто-нибудь и впрямь задаст этот вопрос. Никто не спросил, и Кромнер поднял палец и сказал: – Этот спор затрагивает нечто большее, чем несколько проломленных черепов в кеконском квартале. Дело в нефрите. Это большие деньги, а значит, касается всех нас, Боссов. – Кромнер посмотрел на кеконцев и пару секунд изучал всех четверых, прежде чем повернулся к Дауку Лосуну. – Кеконцы считают своим Боссом господина Даука. Он попросил о встрече, чтобы прийти к соглашению.

Все уставились на старшего из кеконцев, который сидел с прямой спиной, облокотившись о стол и слегка сжав кулаки, и явно чувствовал себя не в своей тарелке, оказавшись в центре внимания. Даук откашлялся и заговорил на эспенском с легким акцентом:

– За многие годы кеконская диаспора пришла с Боссами к взаимопониманию. Каждый занимался своими делами. Сколько бы мы здесь ни прожили, и даже родившись в Порт-Масси, кеконцы все равно остаются нежеланными чужаками в этой стране. Мы никуда не лезем. Мы хотим быть хорошими гражданами, уважаемыми членами эспенского общества. И в то же время придерживаемся собственных традиций и просим лишь, чтобы в них никто не вмешивался. А потому мы не хотим соваться в ваши дела, а взамен будем сами разбираться со своими. Это касается азартных игр, денег за покровительство и, конечно, нефрита.

– Но теперь все изменилось, верно? – слабым голосом произнес Джо Гассон. – Вы открыли свои игорные дома для людей со стороны, они делают ставки на петушиных боях или дуэлях, вместо того чтобы тратить их на скачках или в игровых автоматах. Это напрямую мешает бизнесу Босса Кромнера.

– Это так, мы открыли зал для поединков для посторонних по определенным дням недели, – признал Даук. – Но только по приглашениям. Вполне естественно, что у наших детей появляются эспенские друзья и эспенские жены и мужья. Несправедливо не пускать на наши собрания тех, кто не на сто процентов кеконцы по крови. В те дни, когда мы открываем зал для поединков, там проходят только петушиные бои, но не дуэли. Доход идет на поддержку культурного центра и помощь нуждающимся. Мы не пытаемся оттянуть людей из ваших заведений.

– Это не главная проблема, – нетерпеливо заявил Кромнер. – Я человек щедрый и готов упустить мелкую сумму, если бы вы, кеки, довольствовались только азартными играми. Но ваш совсем не секретный зал для поединков – не просто дешевое развлечение, там вы показываете нефрит и тренируетесь в своих ловких движениях. Только вы одни торгуете в городе нефритом, а это неправильно. Нефритовая торговля – слишком крупный бизнес, чтобы оставить его вам.

Лицо Даука вспыхнуло гневом, но ответил он спокойно:

– Нефрит – наше культурное наследие. Наши семьи привезли его в эту страну, и мы сохраняем его внутри своей диаспоры. Мы не продаем его в целях наживы. А теперь, после правительственного запрета и негативного публичного освещения, у нас все больше причин скрывать нефрит, чтобы не привлекать внимание полиции. Для кеконской диаспоры нет ничего хорошего в том, если кого-то схватят за продажей нефрита или эспенец совершит преступление с помощью нефрита либо сляжет с Зудом. Вот почему мы тренируемся, чтобы носить нефрит, вот почему платим полиции, если возникают проблемы.