Читать книгу "Хозяин Проливов - Ольга Игоревна Елисеева"

— Мне все равно.

— А мне нет. — Колоксай говорила спокойно, но твердо. — Лучше уж я в степи буду убийцей, чем в твоем доме всеобщим посмешищем. Там я сама себе хозяйка.

— Ах вот тебя что не устраивает! — вспылил он. — Ты не можешь принять власть мужа. Сесть на шкуру о очага, нянчить детей. Тебе нужно обязательно головы людям отрезать?

— Мне ничего не нужно, — устало возразила она. — Подумай сам, ты сейчас цепляешься за меня, потому что я — единственное хорошее, что было в плену. Но потом, глядя на меня, ты будешь вспоминать только о плохом. А ты заслужил право все забыть.

Левкон уронил голову на руки. Она была права. Во всем. Даже в том, чего не проговорила вслух. Он пытался удержать Арету именно потому, что она была частью привычного пусть и осточертевшего ему мира. Но как только он свыкнется со своим теперешним положением, Колоксай станет обузой. Уже стала…

Гиппарх не заметил, как девушка выскользнула из деревянной галереи, в которой они разговаривали. В этот вечер он напился в одиночестве и на следующее утро не услышал, как уезжали меоты.

II

Время у людей и богов идет по-разному. То, что для одних час, для других — год. Настал день, когда Аполлон заполучил в свои руки Серп Деметры. Новый Хозяин Проливов уже возвышался над зелеными водами Боспора, принимая корабли из Афин и отсылая обратно караваны с хлебом.

Паллада не забыла своего расположения к заносчивому лучнику и из-под руки помогала ему. Но даже она не могла предположить, что страшный Золотой Серп рано или поздно окажется в ладони гиперборейца. Или Дева-Сова слишком переоценила Зевса?

— Смертные. Всему виной они! — Геро раздраженно месила тесто. — Люди вечно хотят перемен. — Красноватая квашня с петушиной кровью разлеталась во все стороны. — Сегодня им нужен один Загрей, завтра другой. Они не понимают, что лучник так же зависит от поворота моего веретена, как и любой другой.

«Нет, — думала Афина, — тут дело серьезнее, чем ты стараешься показать. Едва ли Феб согласится на твои условия. Иначе с чего такой переполох?»

Гипербореец сам предупредил хозяев Олимпа о том, что Серп у него. Пролетел вороном над садами богов, держа в лапах волшебную реликвию, сверкавшую на солнце. Это было равносильно объявлению войны. И то, что Феб не стал скрывать долгожданную находку, говорило о его силе.

Увидев наглеца в окне, Зевс схватился за молнии, стал метать их в белую золотоглазую птицу, но тщетно. Солнечный лучник плавно скользил между перунами, дразня отца богов.

— Гефест!!! — заорал Громовержец так, что потолки в покоях задрожали. — Где еще молнии? Еще! Еще!!!

Мрачный кузнец сидел в углу зала на корточках. Отец отродясь не пускал его за стол. У бога огня были слишком грязные ногти и чумазая кожа. Терпеть его по правую руку от себя царственный Загрей не собирался. Он уже изгнал одного сына, Ареса, вспыльчивого упрямца, ни в чем не желавшего уступать отцу. Второй, Гефест, пострадав от тяжелой руки Зевса еще в детстве, смирился и принял власть Громовержца.

У богов особая память, их прошлое меняется в зависимости от того, что думают о нем люди. Говорили, будто Зевс пинком сшиб уродца-вулкана с Олимпа. Кузнец повредил себе ногу и навсегда остался хромым. Однако среди богинь шептали другое. Гефест появился на свет, когда власть Триединой была неоспорима. И чтобы не создавать себе соперника в лице сына, она сломала ему ногу.

Выкинутый из числа Загреев, Гефест признал свое незавидное положение. Он никогда не бунтовал, по крайней мере открыто, ни против Геро, ни против ее избранников, каждый из которых, по обычаю, называл себя его «отцом». Лишь стучал молотом, делая для них оружие. Этим он заслужил расположение старших богов и даже получил в жены самую прекрасную из богинь Афродиту. Их брак не был счастливым, и не только потому, что распутная Урания тяготилась угрюмым мужем. Сам Гефест видел только одну женщину в мире — Великую Мать. Ту, что в своей власти и силе искалечила его, но так и не заплатила за это.

Он прощал ей всех в надежде, что однажды она заметит его собачью преданность. И сейчас не собирался бунтовать. Но одна мысль о том, что злополучный Серп, избавлявший богов от Зевса, в руках у Аполлона, значит, именно он — даже не сын Триединой — станет новым Загреем, взойдет на золотое ложе Геро и упьется ее благоуханным телом, сводила кузнеца с ума.

Гефест ненавидел Феба. Молчаливо, отстраненно и истово. Как только подземный огонь может ненавидеть огонь небесный. И теперь, когда Громовержец потребовал молний, перед кузнецом даже не встало вопроса, на чьей он стороне. Недра Тавриды и Киммерии содрогнутся от его гнева. Земля, на которую претендует лучник, сама уйдет у него из-под ног!

Черный, как сажа, кузнец удалился к себе на остров и принялся стучать молотом, так что по всему Эгейскому морю побежали волны с барашками. Геро же обратила вопросительный взгляд к Афине, ожидая, что и та возьмет сторону Громовержца. Однако для самой Паллады это было отнюдь не очевидно. Ее поддержка могла сыграть решающую роль. Но вот кому оказать помощь, Дева-Сова пока не знала. Ее сердце, если только у Паллады оно было, разрывалось между долгом перед отцом и симпатией к лучнику, который добился-таки своего.

Но разум подсказывал, что чересчур усиливать не стоит ни того, ни другого. Если победа кого-то из соперников станет окончательной, то остальным богам придется смириться с переменами в своей судьбе. Перемен же никто не желал.

Поэтому Афина склонила голову перед царской четой и отвечала так твердо, как только могла:

— Дела покровительствуемого мною города заставляют меня оставаться в стороне от битвы. Он расположен в Аттике, где владычество Зевса неоспоримо. Но его кормит хлеб, приходящий с Боспора. Без пантикапейского зерна мои подданные погибнут.

У Громовержца и Геро рты открылись одновременно. Ни один из них не ожидал подобного ответа.

— Твоя мудрость отдает предательством, — укорила Афину мать богов.

— Пусть так, — возразила воительница. — Но мне нечего добавить к сказанному. Ее круглые немигающие глаза стали еще больше, и через минуту из зала через окно выпорхнула пятнистая сова. Ее печальное уханье стихло вдали.

Зевс не сразу обрел дар речи. А когда загрохотал на весь зал, прятавшимся в отдалении богам показалось, что под крышей дворца разразилась гроза. Геро спокойно сидела, положив руки на колени, пока ее гневный Загрей поносил всю вселенную, обвиняя олимпийское семейство в предательстве, а ее — змею и неверную мать — в интригах, поставивших его на грань потери власти. Лишь раз она возразила, заметив, что именно ее предупреждениями Зевс пренебрег, когда вместо кары Аполлона удовлетворился похищением одной из нимф его сестры. Но это вызвало еще большую бурю, потому что Громовержец всегда начинал бушевать, чувствуя свои промахи. Когда он накричался и в изнеможении опустился на ложе, Геро заговорила ровным, спокойным голосом, который действовал на Загрея отрезвляюще.