Читать книгу "Он не ангел - Линда Ховард"

Нет! Слово само собой слетело с ее уст и, словно эхом, отдалось во всем теле. Неожиданная сила собственной реакции потрясла ее – ведь Дреа давно научилась управлять своими чувствами. Успокоившись, она поняла: все правильно, с ней все в порядке, просто с Рафаэлем у нее все кончено. Он отдал ее в пользование, будто она для него пустое место… будто она сама ничто.

Она ненавидела его. Даже больше, чем себя. Полностью став его рабой, она привыкла помалкивать, улыбаться и выполнять все его прихоти. И что в итоге? В итоге он обошелся с ней как с заурядной шлюхой. Дреа затрясло от какого-то первобытного желания причинить ему боль, увидеть его кровь, избить его, искусать, впиться в него ногтями.

Но она знала, что это недостижимо. Его головорезы либо пристрелят ее на месте, либо, утащив куда-нибудь, избавятся от нее, когда будет время. Признание собственной беспомощности подействовало на Дреа еще более удручающе.

Однако какая-то часть ее сознания, сохранившая способность рационально мыслить, приказала ей взять себя в руки и подумать над тем, как это осуществить. Но подавить в себе бурю эмоций Дреа никак не удавалось. Гигантские волны чувств пытались смести ее оборону, в третий раз утягивая ее на дно.

Рафаэль должен заплатить. Дреа не знала как, но чувствовала, что не отступится от своего. Она не сможет жить дальше, если ему, окончательно растоптавшему ее, сойдет это с рук. До каких бы крайностей ни доводила ее жизнь, она всегда утешала себя тем, что ей по крайней мере не пришлось идти на панель. Она считала себя любовницей Рафаэля, а это совсем не то, что шлюха. Возможно, грань между первым и вторым не слишком заметная, однако для нее она существовала.

Теперь она лишилась утешения в виде этой иллюзии. Для Рафаэля она не более чем товар, которым расплачиваются за услуги. И зеркало, которое она подносила к лицу, отражало лишь то, что он видел. Внезапно нахлынувшие рыдания потрясли ее тело, горло сдавило судорогой. Дреа почувствовала тошнотворные позывы, но желудок был пуст, а потому от спазмов из горла вырывался лишь воздух.

Наконец он пришел, хлопнув дверью громче обычного, словно желал подчеркнуть отсутствие у него каких бы то ни было сожалений. Он желал и в дальнейшем пользоваться услугами киллера. Это для него было важнее, чем удержать ее, и…

На этой горькой мысли Дреа вдруг запнулась. И ее на миг словно парализовало. Ей наконец все стало ясно. Она поняла, что к чему. Он и в дальнейшем желал пользоваться услугами киллера… Ему нужно убрать еще кого-то, причем позарез, так что он даже проглотил свою гордость и отдал… одолжил… дал напрокат свою любовницу другому мужчине. Хотя, может, из этого поступка следовало, что он ценит ее больше, чем можно было бы подумать вначале. И это давало ей преимущество.

Голова работала с трудом, словно мозги склеило патокой, и, прежде чем Дреа успела еще раз все обдумать, в проеме между раздвижными дверями показался Рафаэль. Он прошел на балкон и, увидев ее, остановился.

– Почему ты здесь?

Он произнес это как ни в чем не бывало, так небрежно, что в груди у нее снова заклокотал яростный, жгучий гнев. Ей пришлось вцепиться руками в складки своего халата, чтобы не расцарапать глаза Рафаэлю. Она жадно ловила ртом воздух, силясь взять себя в руки, стараясь снова обрести способность соображать. Нужно что-то сделать, что-то сказать.

Дреа подняла голову, и Рафаэль вздрогнул. Его глаза потрясенно расширились. Дреа хорошо понимала, как сейчас выглядит – заплывшие глаза, измятое лицо. Раньше она представала перед Рафаэлем только в безупречном виде, но теперь ей было на все плевать.

Ее вдруг в очередной раз озарило. Снизошедшее на нее просветление сейчас было даже более ярким, чем в первый раз, и она внезапно отчетливо поняла, что сделает и что скажет. Ее замысел был настолько грандиозным, что, помедли она еще мгновение, и могла бы струсить. Рафаэль должен заплатить, и теперь она знала, каким образом она этого добьется.

Дреа сделала глубокий вздох, сотрясаясь всем телом, но смогла взять себя в руки.

– Прости, – задыхаясь проговорила она, заливаясь слезами, снова хлынувшими из глаз от усилия, которое ей пришлось сделать над собой, чтобы попросить у мерзавца прощения. – Я не знала… я не знала, что тебе на-надоела… – Ее голос прервался, и она закрыла лицо руками. Плечи ее ходили ходуном от рыданий.

Послышалось шарканье ботинок по плитке – Рафаэль подошел ближе и остановился в нерешительности, будто не знал, что делать, либо знал, но не хотел. Наконец его ладонь легла ей на плечо.

– Дреа… – начал он.

Она отпрянула, не в силах вынести даже малейшее его прикосновение.

– Не надо! – судорожно выдохнула она и вытерла лицо рукавом халата, но слезы тут же с новой силой побежали по щекам. – Мне не нужна твоя жалость. Я знала, что ты меня не любишь, – шепотом проговорила она, – но д-думала, у меня есть шанс, думала, быть может, когда-нибудь ты сможешь меня полюбить. Но теперь я вижу, что заблуждалась. – Ее губы и подбородок дрожали. Она устремила взгляд вдаль, хотя почти весь обзор был закрыт стеной. Смотреть на Рафаэля она не решалась – боялась, что он прочтет в ее глазах безграничную ненависть к нему. Слава Богу, слезы не унимались. Правда, придется убедить Рафаэля, что плачет она из-за него, а не…

Но нет. Она плакала вовсе не из-за этого проклятого киллера. Она и сама не знала из-за чего. Может, она свихнулась или что-то еще в этом роде. Как бы то ни было, а она будет играть выбранную ею роль на пределе своих возможностей. Дреа рассчитывала на самолюбие Рафаэля, на то, что ему польстит ее любовь и он купится на все, что она ему преподнесет.

Он опустился рядом на корточки, пытливо заглядывая ей в лицо своими темными глазами. Дреа продолжала смотреть перед собой. Возможно, в том, что происходило сегодня, есть и ее вина – она выпустила ситуацию из-под контроля, но с Рафаэлем Салинасом она все устроит как надо или по крайней мере постарается.

– Он сделал тебе больно? – в конце концов тихо спросил Рафаэль. В его бесстрастном тоне ей послышалось что-то новое.

Но Дреа не стала анализировать это, целиком и полностью подчинившись своей интуиции.

– Он ко мне даже не прикоснулся. Я была сама не своя, и он… он сказал, я того не стою, и ушел. – Дреа коротко и горько рассмеялась. – Так что ты ему, наверное, остался должен сто тысяч… Извини. – Рафаэль – латинос. Если б он знал, что киллер отымел ее, то цена Дреа резко упала бы в его глазах, возможно, настолько, что он не пожелал бы более держать ее при себе. Но Дреа была не готова уйти – пока не готова, – а потому стремилась убедить его, будто ничего не произошло.

– Он тебя не тронул? – не в силах скрыть потрясения, переспросил Рафаэль.

– И он тоже. Он тоже не захотел меня. – Дреа не собиралась этого говорить, слишком глубокой и острой была обида, но слова вырвались у нее сами собой. Ей было жаль, что она не сдержалась и приоткрыла перед Рафаэлем свои истинные чувства, но зато благодаря именно этому ее игра выглядела весьма убедительно.