Читать книгу "Южная роза - Ляна Зелинская"

Вблизи он показался ей очень высоким и каким-то… страшным. Нет, физически он был, конечно, довольно привлекателен. Но его лицо, несмотря на лёгкую улыбку, казалось очень серьёзным, а взгляд — цепким, таким, от которого хотелось укрыться.

— Кстати, Габриэль, ты знакома с мессиром Форстером? — произнес отец, указывая рукой на своего спутника. — Это моя дочь, Габриэль Миранди. Габриэль — это мессир Александр Форстер.

Она присела в реверансе, и не задумываясь подала руку, и только потом с ужасом осознала, что руки у неё без перчаток, а подавать для поцелуя руку без перчатки — это вопиющее неприличие. И если бы только это! Занятая мысли о том, что же сказать, она и забыла, что пальцы всё ещё испачканы сажей, травой и пылью. Но когда она заметила это, было уже поздно…

И, конечно, любой воспитанный южанин сделал бы вид, что не заметил этой неловкой ситуации, он бы склонился, но не стал касаться руки губами, соблюдя лишь формальность, и тактично переведя разговор на красоты местных видов или обсуждение церемонии, отвернулся бы, позволив даме исправить досадную оплошность.

Но глупо было рассчитывать на деликатность «этого гроу». Форстер, конечно, всё заметил. Более того, он сделал то, от чего Габриэль едва не провалилась сквозь нагретый солнцем гравий дорожки — взял её руку и поцеловал, так неторопливо и церемонно, словно она была королевской особой. И, конечно, сделал он это специально, чтобы её унизить.

— Ваши руки пахнут мятой, синьорина, — произнес Форстер с улыбкой, — и вы их испачкали, когда так мило шпионили за… голубями.

Габриэль поспешно выдернула руку и спрятала за спиной.

— Возьмите…

Он достал из кармана платок и протянул. И лучше ей было бы, и правда, провалиться на месте, потому что подобное фиаско стало ударом по самолюбию. Но хуже всего были не её грязные руки, и не то, что «этот гроу» почувствовал, чем они пахнут, хотя произнесенное вслух, это было ужасно и само по себе, и даже не то, что её застукали за тем, что она подглядывала в окна кухни.

Хуже всего было то, что он явно наслаждался этой неловкой ситуацией, вгоняя её в краску ещё больше, вместо того, чтобы деликатно отвернуться и дать ей возможность привести себя в порядок. И Габриэль растерялась, не зная, как ей вести себя с ним в присутствии отца, который, разумеется, не заметил всего этого возмутительного неприличия.

— Мессир Форстер, благодарю вас, — к Габриэль, наконец, вернулось самообладание, и чтобы и дальше не выглядеть глупой капризной девочкой, она взяла протянутый платок, — не стоило себя утруждать подобной заботой.

— Это всего лишь попытка соблюсти южные правила этикета, — ответил он, чуть склонив голову.

— Такая же деликатная, как и ваш рассказ о жертвоприношении? — она яростно потёрла пальцы платком, стараясь не смотреть на собеседника, и кляня про себя Фрэн на все лады. — И такая же уместная, надо заметить.

Габриэль принялась в первую очередь тщательно оттирать место поцелуя, и это не ускользнуло от внимания Форстера. Получилось как-то слишком уж неудобно, ей следовало бы сделать это незаметно, но с другой стороны, она была слишком зла, чтобы придать значение такой мелочи.

— Как видите, я пытаюсь обучаться тонкостям южных правил поведения, — ответил он, вложив в слова какую-то долю иронии.

— Должна сказать, что у вас плохо получается.

— Возможно, у меня не было хорошего учителя? А может сам предмет оказался бессмысленным и глупым?

— А может учителю попался нерадивый ученик? Или предмет не по зубам? Ведь предмет-то невероятно сложный! — парировала она не глядя.

— Габриэль! — воскликнул синьор Миранди. — Тебе не кажется, что ты излишне строга к нашему гостю? Учитывая, что он приехал издалека, ты могла бы быть снисходительна ко всяким принятым здесь церемониальным мелочам. Ты даже не представляешь, как много интересного я узнал от мессира Форстера! Какое совпадение, что он служил в Бурдасе, а я как раз пишу монографию о туземных обычаях. И он поведал мне массу любопытных нюансов!

— О! Я уже наслышана об этих нюансах, отец! Вырезание сердец и распитие свежей человеческой крови! — воскликнула она с притворным восторгом и добавила с тонким сарказмом, чуть усмехнувшись и глядя Форстеру прямо в глаза. — А вы уже предлагали моему отцу посмотреть шрамы от когтей льва? Как я понимаю, вы любите их демонстрировать.

— А вы, я вижу, это запомнили? Значит, вам тоже любопытно на них взглянуть? — он чуть прищурил правый глаз и его вопрос прозвучал, как издевательство.

— Мне? — вспыхнула Габриэль. — Отнюдь. Но, если вы пытались впечатлить меня своей… мужественностью, то могу заверить — у вас не получилось. Оставьте дешёвые трюки синьоре Арджилли. Я вряд смогу оценить всю эту… ммм… «пикантность и остроту».

Она передразнила интонацию синьоры Арджилли так искусно, что Форстер засмеялся, а Габриэль спохватилась, что кажется, в пылу своего раздражения сказала много лишнего. Она смутилась и продолжила тереть пальцы платком.

Синие глаза Форстера блеснули, и ноздри затрепетали, но синьор Миранди, как обычно, сарказма в словах дочери не заметил, и лишь воскликнул в ответ:

— Так вы дрались со львом? Как чудесно! Послушайте, вы непременно должны у нас побывать! Я привез из Бурдаса коллекцию холодного оружия, и хочу, чтобы вы оценили её, как… профессиональный военный и знаток местных обычаев. Скажем, послезавтра? Приезжайте к вечернему чаю, мы будем рады вас видеть, — он достал карточку и протянул, — там адрес.

— С удовольствием, синьор Миранди, — улыбнулся Форстер, забирая карточку и глядя на Габриэль, — к тому же я много слышал про розовый сад вашей дочери и хотел бы его увидеть.

— Много слышали? — удивилась она. — Большей частью всё это неправда. Да и уже осень, розы почти отцвели. Там не на что смотреть. Боюсь, вас ждет разочарование.

— Думаю, в этом саду найдётся одна роза, которую я хотел бы увидеть в любом случае, — произнес мессир Форстер и взгляд его совершенно недвусмысленно говорил о том, какую именно розу он имеет в виду.

Габриэль почувствовала, как от этого взгляда краснеет почти до пят, потому что все комплименты, которые ей говорили воспитанные мужчины, а говорили они их немало, все они звучали не так. Что-то было в его словах… жутко неприличное. Даже не в самих словах, а в том, как он их произнёс, в его голосе, в его взгляде, в этом поцелуе, в его платке, который она держала в руках. И она опустила глаза, делая вид, что разглядывает свои руки.

Да хоть бы он провалился!

Она вся кипела внутри, обдумывая какую же деликатную гадость сказать этому наглому северянину, считающему, что может не только купить её за дюжину шляпок, но и говорить ей эти двусмысленные вещи, напроситься на приглашение в их дом, да ещё и навязаться в друзья к отцу. Но на ум ничего достойного так и не пришло. Ей не хотелось опускаться при отце до бестактностей, но видеть мессира Форстера у себя в гостях ей хотелось ещё меньше.