Читать книгу "Найди меня, если сможешь - Меган Миранда"

– Я надеялась, ты сможешь разобраться, – отвечаю я, тяжело опуская коробку на пол между нами.

Покусывая кончик ногтя, Лидия садится на корточки, но к содержимому коробки не притрагивается. На обложке верхней тетради – надпись чернилами от руки: «Элиот Джонс».

– Это все принадлежало ему?

– Да.

Я достаю из коробки стопку тетрадей и раскладываю веером, чтобы вывести Лидию из транса. Ведь это всего лишь бумага.

Она берет несколько тетрадок. Открывает на первой странице, закрывает.

– По физике. Не то.

Так она перебирает половину коробки, пока наконец не восклицает:

– О! Погоди-ка!

Забирается обратно в кресло перед мониторами, впивается в них глазами, а пальцы барабанят по столу в такт музыке, которую я не слышу.

– Что ты?..

Лидия поднимает указательный палец, чтоб я замолчала. Солнечный луч бликует на выкрашенном золотым лаком ногте. Зажав карандаш в зубах, Лидия начинает печатать.

– Я просто смотрю… – неразборчиво говорит она, не вынимая карандаша, – как работает скрипт. Чтобы понять, что сломалось, нужно сначала понять, как оно должно работать.

Экран гаснет, на черном фоне бегут команды. Я изо всех сил пытаюсь вникнуть в происходящее. И заодно продолжаю листать тетрадки Элиота: вдруг найду какие-то особые записи, заметки. Представляю, как он сидел за столом: в одной руке учебник, другой что-то пишет в тетради. Когда Элиот погружался в работу, я могла зайти к нему в спальню, встать у него за спиной, и он, если был в наушниках, – а он их почти всегда надевал – меня даже не замечал. Я очень любила эту игру. Подходишь как можно ближе и неожиданно кладешь руку ему на плечо. Или кричишь: «Буу!» Обычно Элиот подскакивал на стуле, ронял ручку, орал от испуга, а потом хохотал вместе со мной.

С его записями есть только одна проблема: Элиот был человеком очень организованным, но с творческим мышлением. И результаты своих озарений фиксировал так, что кроме него понять их не мог никто. Никаких названий. Никаких выводов. Но я не сдаюсь.

Тишину разрывает резкий звонок моего телефона. Хватанув ртом воздух, как человек, который уснул в ванной и ушел под воду, я достаю мобильный из кармана. Лидия убирает руки от клавиатуры и внимательно смотрит на меня.

Звонит Джо. Я успеваю ответить до того, как он начнет нервничать, названивать соседям, расспрашивать, не видел ли меня кто.

– Алло!

– Кеннеди! Где ты? – в его голосе отчетливо звучит раздражение.

Я хмурюсь. Сейчас воскресное утро. Он наверняка еще толком не проснулся. Взвесим риски: вряд ли стоит врать, что я у Альбертсонов, если он дома. Надо называть место, от которого можно быстро доехать на велике.

– Я с подругой.

Джо выдерживает паузу, прежде чем повторить вопрос:

– Кеннеди, где ты? Нам скоро выезжать.

– Выезжать?

– Выезжать. Ты же прекрасно знаешь об этом, Кеннеди. – Джо явно злится.

– Я забыла, – отвечаю я, поджав губы.

Рядом Лидия крутится на стуле. Мерзко, что она слышит наш разговор.

– Забыла? – Джо повышает тон.

Он часто повторяет за мной фразы – давно заметила. Наверное, ждет, что слова обретут дополнительный смысл. Уилл тоже любил так делать, когда мы вместе обедали. Сидел напротив за столом – и повторял. Но вряд ли его действительно волновало, что я говорю. Скорее, он хотел показать свою заинтересованность – ведь я была дочерью женщины, с которой он встречался.

– Извини.

Джо вздыхает.

– Я встал, а тебя нет.

Похоже, он пытается обвинить меня сам не знает в чем.

– Я забыла сказать, что договорилась встретиться с подружкой.

– Встретиться с подружкой?

Снова повторяет. Нет, нельзя обвинять его в недоверии. Но последний раз я на выходных встречалась с подружкой… Когда? Да еще до того, как переехала к Джо.

– Да, именно. Лидия, поздоровайся с моим дядей, пожалуйста, – говорю я и протягиваю трубку.

Лидия смотрит на меня как на умалишенную, но все-таки произносит:

– Привет, дядя Кеннеди.

Кажется, такой поворот успокаивает Джо, потому что он смягчается:

– Ладно, но нам через час уже надо выезжать. Тебя забрать?

Я съеживаюсь от мысли, что по пути к Лидии он проедет мимо этого дома. Вряд ли следует привлекать внимание к тому, что здесь пролегает мой постоянный маршрут.

– Не надо. Я рядом. Скоро буду.

Вешаю трубку, Лидия снова утыкается в монитор. Вопросов не задает.

– Мне… Мне нужно идти, – говорю я.

Лидия прекращает печатать, поворачивается на кресле, карандаш по-прежнему зажат между зубов. Затем она достает его, вертит между пальцев и молчит, будто тщательно подбирает слова.

– Я могу побыть здесь, – наконец предлагает она. – Поискать еще, сколько нужно. Если ты не против.

– Не против. Спасибо. Звони, если что, хорошо? – Я говорю это с искренней благодарностью, почти улыбаясь.

Лидия делает прощальный жест рукой, но на самом деле она уже снова поглощена происходящим на мониторе.

Я вывожу велик из-за дома и застываю: на подъездной дорожке стоит машина. Старая, синего цвета. Наверное, риелторша приперлась проверить, все ли в порядке, прежде чем привести очередных покупателей. Мысленно отвешиваю себе подзатыльник: уходя, я забыла закрыть входную дверь. Представляю, как она поправляет картины и звонит Джо: «Вы не поверите, я приехала – а тут открыто. Похоже, в доме снова кто-то был».

Стараясь двигаться бесшумно, как мышка, я подбираюсь к машине. На заднем стекле толстый слой пыли. Так и тянет написать что-нибудь пальцем. Например, «Эй!», или «Помогите!», или «SOS». А еще лучше – «Беги! Беги прочь!» Морщу нос. Не пойдет. Дешевые трюки. Что-то я теряю квалификацию.

8

Нолан

Миссия провалена. Сам уже не знаю, что я забыл в этом доме, что надеялся здесь обнаружить. Связь, наверное. Знак. Я ищу доказательства того, что мир устроен сложнее, чем мы думаем. И хочу понять, почему мой прибор по-дурацки ведет себя возле комнаты Лайама, даже когда во всем доме отключено электричество.

Нужно отрубить электричество в доме Джонсов, вот что я скажу. Быстро осматриваю пространство под лестницей, заглядываю по очереди во все комнаты, но распределительного щитка не нахожу. А подвала здесь, кажется, нет.

Скорее всего, рубильник в гараже. Я выглядываю в заднее окно и вижу два строения. То, что поближе, – явно гараж на две машины. А за ним что-то вроде конюшни или хлева. Выхожу на улицу через кухню, спускаюсь по деревянным ступенькам – они выглядят свеженькими, будто их недавно сколотили. Где-то недалеко, среди деревьев, заводит песню цикада, и к ней тут же присоединяются соплеменники – теперь верещит и рыдает целый хор. У меня дрожат руки, и я начинаю думать, что это намек: пора разворачиваться и бежать к машине. Происходи дело ночью, я бы так и поступил.