Читать книгу "Франкенштейн в Багдаде - Ахмед Саадави"

– Будь ты проклят, Хазем Аббуд! Вечное проклятье тебе!

Свободный художник-фотограф Хазем Аббуд должен был, по идее, жить на втором этаже гостиницы «аль-Уруба» в номере вместе с Махмудом. Но заглядывал он туда редко, в исключительных случаях, когда нуждался в тихой гавани для отдыха или убежище, если что-то случалось. Абу Анмар считал Хазема другом и не относился к нему как к клиенту, наоборот, был даже благодарен, что тот привел нового постояльца именно в его гостиницу. Махмуд стал третьим или четвертым проживающим в ней. А в лучшие времена заполняемость доходила до семидесяти человек!

Вчера к вечеру Хазему захотелось праздника. Хотя повода что-либо отмечать не предвиделось, он потащил своего приунывшего товарища в одно из заведений на Пятой улице квартала аль-Батавин. Махмуду все это пришлось не по душе, но он уступил под напором Хазема. Друзья выпили несколько банок холодного пива, и к ним присоединились две светлокожие девушки, несмотря на прохладную погоду одетые по-летнему. Они налегали на пиво еще часа два. Каждый раз, когда сидевшая рядом девушка задевала его, подняв бокал или потянувшись к закуске, у Махмуда учащался пульс так, что, казалось, сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Он никогда не участвовал в подобных застольях и не сидел, так близко придвинувшись к женщине. А Хазем все подливал ему, время от времени приговаривая:

– Если тебя что-то не устраивает, можешь идти хоть сейчас.

Но уходить Махмуд уже не собирался. Он пил, пока девушки сами не встали из-за стола и не потянули его за руку за собой. Совершенно пьяного, они отвели его в спальню на втором этаже. Через полчаса одна из них вышла из комнаты и, смеясь, вернулась обратно к столу. Вторая задержалась еще на целый час.

– Почему ты не пошел с ними? – спросил Махмуд Хазема, когда они выбрались на свежий воздух.

– Я?! Позже зайду. Самое главное, ты получил удовольствие?

– Да… Ты настоящий друг, – сказал Махмуд и нервно улыбнулся.

От количества выпитого у него слегка кружилась голова, руки и ноги как будто одеревенели, инстинкты вырвались на свободу, эмоции переполняли его. Когда они собирались уже заходить в «аль-Урубу», Хазем задержался у входа и закурил сигарету. Он с силой выпустил дым через нос, посмотрел на друга, перевел взгляд на свои пальцы, держащие сигарету, и произнес:

– Что я хотел сказать… При мне больше не упоминай Наваль аль-Вазир… Хорошо?.. Пусть проваливает!

– Хорошо… К черту ее!

Наваль аль-Вазир сама себя называла кинопродюсером. Полноватая сорокалетняя брюнетка, обладающая настоящей восточной красотой, которую подчеркивал легкий макияж, нанесенный точными и уверенными штрихами, – темно-красная помада на губах и подведенные черным карандашом широкие изогнутые брови. Платок она накидывала на голову небрежно и предпочитала однотонный костюм-двойку, каждый раз подбирая новую яркую бижутерию. И если спросить Махмуда ас-Савади, он назовет еще много деталей ее туалета, которые запомнит разве что одержимый. Но на одно крайне раздражающее обстоятельство Махмуд закрывал глаза: Наваль аль-Вазир была близкой подругой главного редактора Али Бахера ас-Саиди, известного журналиста и писателя, оппозиционного прежнему режиму и приближенного к политикам сегодняшнего дня, часто мелькающим на экране телевизора.

В редакции журнала, расположенной в квартале аль-Каррада, Наваль появлялась после полудня, проводила там чуть более получаса и уезжала вместе с ас-Саиди на его машине. В эти полчаса Махмуд вынужден был лицезреть ее в кабинете редактора, когда тот приглашал его разобраться с текущими вопросами. Махмуд всегда соглашался с мнением шефа и не обсуждал его поручения, потому что в присутствии этой женщины сидел как на иголках.

– У шефа очередная кукла для секса! – сказал ему однажды Фарид Шавваф.

Махмуд повздорил сначала с коллегой, доказывая, что тот строит свои обвинения лишь на домыслах, но затем, поразмыслив, признал его правоту, поскольку ну что еще могло связывать эту красавицу с Али Бахером ас-Саиди, если не постель?

Затем несколько раз так совпадало, что ас-Саиди не приходил на работу или сильно запаздывал и Махмуд оказывался в кабинете редактора с Наваль аль-Вазир один на один. Из беседы с ней Махмуд узнал, что она приступает к съемкам полнометражного художественного фильма о преступлениях прежнего режима. Ее творение обещает стать наиболее значимым событием отечественной киноиндустрии за последние годы. Ас-Саиди, со своей стороны, улаживал для нее некоторые формальности и добивался в различных государственных структурах, где у него имелись связи, разрешения на съемки… Наконец все объяснилось! У Махмуда как гора с плеч упала – он отбросил все грязные подозрения, которые вбивал ему в голову подлец Фарид Шавваф.

Он успокоился и вновь начал присматриваться к этой женщине, каждый день открывая для себя в ее внешности что-то новое. И опять он надоедал разговорами о ней своему близкому другу Хазему Аббуду. Но как ни странно, с того дня Махмуд стал незаменимым для ас-Саиди сотрудником, более того – безотказным: пойди туда, проведи интервью, следи за развитием событий, посети пресс-конференцию, и так без конца. Махмуду приходилось вкалывать, как всем остальным в редакции, вместе взятым.

3

Карьеру журналиста Махмуд начал в апреле 2003 года в аль-Амаре с должности редактора местного еженедельника «Сада аль-Ахвар». Когда же Али Бахер ас-Саиди пригласил его в свой журнал, он писал для небольшой столичной газеты «аль-Хадаф». В Багдад он приехал именно тогда, когда масса народу из него бежала. В последнем накануне отъезда из аль-Амары телефонном разговоре Хазем Аббуд предостерег его:

– Пережди у себя, пока тут все не успокоится, потом приезжай!

Однако спокойнее в Багдаде не стало, стало только хуже. Махмуд не последовал совету товарища. Была крайняя необходимость уехать из этого городка. Если сказать точнее – нужно было скорее уносить оттуда ноги. О настоящих причинах столь внезапного переезда друга Хазем Аббуд узнает после.

Ас-Саиди связался с ним через их общего знакомого Фарида Шаввафа, уже принятого в штат журнала. С первой же встречи с ас-Саиди Махмуд проникся симпатией к начальнику, который был старше его как минимум на два десятка лет, однако сохранял прекрасную физическую форму и одевался с завидной элегантностью. За эти месяцы ас-Саиди не дал повода усомниться в своей профессиональной состоятельности: всегда бодр, энергичен, улыбчив, способен погасить любой конфликт, из-за чего бы ни разгорелась ссора и как бы далеко она ни зашла. Его настроение передавалось окружающим.

Наверное, поэтому Махмуд не мог сказать ас-Саиди «нет» и изо всех сил старался угодить, исполняя все его поручения от и до. Он изматывал себя, но продолжал доказывать шефу свою преданность, будучи глубоко убежденным, что все делает правильно, что так и надо.

– Да будь ты проклят, Хазем Аббуд! Отныне и во веки веков! – повторил он на диктофон, на этот раз нараспев, будто шиит, оплакивающий Хусейна.

Головная боль не отпускала. Надо было позавтракать сначала как следует, а не бежать на работу сломя голову голодным. Да и выпил он вчера через край, не смог сдержаться после того, как во взвинченном состоянии покинул бордель… Махмуд уже стоял у стойки регистратуры в госпитале аль-Кинди, но по-прежнему испытывал возбуждение. Он пялился на всех проходивших мимо медсестер и уборщиц, представляя каждую из них в развратной позе… От утомления он протер глаза и разгладил ладонями мягкую бороду. Если бы ас-Саиди увидел его в таком виде, то непременно бы сделал замечание: