Читать книгу "Сетерра. 2. Тайнопись видений - Диана Ибрагимова"

Она стояла и ревела, держа вилы, как трезубец, и Сиине вдруг стало и смешно, и жалко ее. И захотелось обнять, словно бестолковую младшую сестрицу.

– Малина есть у тебя? Или мед? Болею я. Мне бы чаю с малиной. Пойдем, я тебе потом помогу скотину убрать.

– И не вздумай, уродка! Еще скотину мне попортишь! – топнула девушка и опять наставила на Сиину вилы.

– Да уж конечно. Скотина у тебя порченая родится, если потрогаю. В чернодень. Родится свиненок безногий, пойдет Яхон твой его прирезать, а тот ему как в самую душу заглянет с укором! Что ж ты, мол, делаешь, бессовестный? И помрет Яхон со страху.

Девушка выпучилась на Сиину, хватая ртом воздух.

– Т-так скотина-то порченая не бывает, – шепнула она с сомнением. – Она же… во все дни обычная рождается.

– Ну и чего ты тогда испугалась? – усмехнулась Сиина. – Самой-то не смешно, дуреха? Скотину я ей попорчу! У коровы твоей титьки все потрескались, смазать надо. И вымя ты промыла плохо. Убери уже вилы свои, сама еще напорешься на них.

Порченая оттолкнула зубья и пошла к двери, стараясь твердо держаться на ногах. Но перед глазами все плыло, и новая волна жара ударила в голову. Сиина привалилась к стене и сползла по ней без сознания.

Глава 3

Принц Соахийский

Запись от вторых суток Белого Дракона.

Четвертый узел. Трид сухотравья. 1019 год эпохи Близнецов.

Они бы погибли, но кто-то невидный вмешался.В том поле и после – на мельнице с рухнувшей крышей.До этого он провинился, став водной акулой,Которая, видно, была первой значимой точкой.Потом он скрывался, свой дар никому не являя,Но случай на мельнице выдал его и разрушил.

* * *

Осита – прыщавый мальчик с ужасным чесночным запахом изо рта, приставленный к Кайоши слугой на время наказания, – весело сказал:

– Завтра вечером приедут мэджу[6]! Вам позволено выйти посмотреть на них. Император удовлетворен, что вы определили беременность наложницы.

Осита осторожно положил на пол возле провидца шелковый узел и принялся развязывать.

– Что это? – сонно спросил Кайоши, пытаясь почесать бамбуковой тросточкой спину под повязками.

Она заживала, но это доставляло больше мучений, чем радости.

– Настоятель беспокоится о вашем здоровье, вы давно не выходили из храма и никак не развлекались. Он велел принести вам солнца.

С этими словами Осита откинул материю, и Кайоши увидел зеркало, в котором отразились огни фиолетовых ламп. Они крепились к многочисленным балкам, разделяющим потолок на равные квадраты, заполненные шелком с золотыми узорами. Ткань нарочно оставили ненатянутой, чтобы от ветра она колыхалась подобно медовым волнам.

– Я весь день держал его на крыше, – сказал Осита, очень довольный временной ролью слуги главного провидца императора. – А небо было ясное с рассвета до заката. Тут все лучики для вас собрались. Я оставлю его на ночь, чтобы вы приободрились. На кухне вам готовят чай с имбирем, сейчас принесу.

– Хорошо, – задумчиво пробормотал Кайоши и встрепенулся, только когда мальчик поднял дверь.

– Эй, Осита! – гневно крикнул он, бросая в слугу мягкий сапожок. – Перестань уже есть чесночные конфеты! Здесь и так дышать нечем!

Слуга взялся жарко просить прощения, но провидец велел ему захлопнуть рот и убираться из покоев. Осита вылетел в коридор дротиком, не догадавшись даже открыть окно. Кайоши попросил у Богов терпения, сам сдвинул створку и вместе с ветром сумерек захлебнулся волной недавнего сна.

Вновь сухие стебли травы до колен и мельница у мутной реки. Что произошло там кроме того, что Кайоши уже знает? Почему это место так важно? Он закрыл глаза и мял в ладонях мертвые соцветия, срывал и растирал между пальцами корзинки семян и видел, как они падают, блестя в лучах алого восхода. А ведь в прошлый раз был вечер, и гроза затянула небо ширмой туч.

Звуки и запахи доходили до Кайоши медленно, как в почти замершем течении реки. Он должен был что-то понять, выхватить и заметить. Это рассвет, и ветер не такой холодный, как в прошлый раз. Наверное, другое время года, но степь уже сухая. Значит, на трид или два раньше случая на мельнице.

Кайоши часто дышал и перебирал пальцами в воздухе, будто снова шел по полю, касаясь верхушек растений. Он сосредоточился и увидел что-то еще. В траве перед ним лежал человек. Провидец попытался рассмотреть его и вздрогнул, когда мимо прошел мужчина в темных одеждах. Он пах кровью. Кайоши обернулся ему вслед и долго провожал взглядом. Степь у мельницы промочило дождем, а здесь было сухо, но эти два места связаны. Какую ниточку провидец никак не может уловить?

– Ваш чай, Каёси-танада[7]! – выкрикнул Осита, пролезая под не до конца поднятой дверью.

Он был мал ростом и ленился вставать на табурет, дабы закрепить входную раму, особенно когда держал что-нибудь в руках. Кайоши сто раз говорил мальчишке соблюдать тишину, но тот не отличался умом и послушанием. В обычное время он прислуживал провидцу Доо – одному из самых неудачливых работников храма.

– Чай, чай, я принес чаек!

Голос Оситы распорол тонкую пленку видения, и Кайоши вздрогнул, как от удара палкой, так и не успев соединить два узелка.

– О Боги-Близнецы, я придушу этого мальчишку! – воскликнул он, хватаясь за подвязку на широком рукаве. – Вот этим шелковым шнурком придушу!

– Помилуйте, Каёси-танада!

Осита с подносом в руках, скрючившийся в три погибели и подпиравший спиной дверь, пытался осторожно пролезть в комнату, но от гневного голоса провидца дернулся, пробкой выскочил из проема и растянулся на полу. Позади упала, придавив мальчика, дверь, впереди грохнулся поднос. Чайник завалился набок, выплескивая кипяток на дорогой судмирский ковер. Круглый зефир, печенье, рисовые пирожные и конфеты в сахарной пудре покатились под ноги Кайоши, окончательно лишая его главной радости дня.