Читать книгу "Почему коровы не летают? - Наталья Александрова"

— А ты не струсил? — огрызнулся рыжий. — Сам закричал: «Носферату! Живой покойник!»

— Дядя Вася, — обратилась я к своему шефу. — А где же второй похититель? Ведь вы на крыше бытовки видели двоих?

— Да вот же он — второй! — Василий Макарович показал на понурившегося Сережу.

— То есть он… сам себя? — наконец догадалась я.

— Ну да, сам себя похитил! — подтвердил дядя Вася. — А все дело в игровой приставке «FX-200»…

— «CX-200»! — поправил его Сережа и тут же спохватился: — Ой! А откуда вы знаете?

— Я же детектив! — солидно ответил дядя Вася. — Пользуюсь дедукцией и современными методами расследования…

— Настоящий детектив! — с уважением повторил мальчишка. — Круто! И собака у вас настоящая служебно-разыскная?

— А как же! — Дядя Вася повернулся к Бонни и приказал: — Ко мне!

— Не надо! — пискнул Колька. — Уж больно он у вас страшный!

— Ну ладно, только тогда все мне подробно расскажете! — согласился дядя Вася и сделал Бонни знак остаться на прежнем месте. — И чтобы не врать, Бонни у нас вранье очень не любит и чувствует его лучше всякого детектора!

И Сережа начал рассказ, то и дело опасливо поглядывая на Бонни, чтобы проверить его реакцию.

— Все это из-за Пелагеи! — проговорил он, снова громко шмыгнув носом. — Она такая зануда! Прямо настоящая училка! Вечно над душой стоит и только приговаривает — это нельзя, то не смей, так не делают…

— Пелагея, говоришь? А как же насчет игровой приставки? — строго спросил дядя Вася и незаметно сделал знак Бонни.

Понятливый пес грозно зарычал и придвинулся поближе к мальчишке.

— Ой! — вскрикнул тот. — Ну да, и приставка, конечно… она такая крутая! Я о ней давно мечтал… но Пелагея все-таки зануда! — выпалив эти слова, он покосился на Бонни. Тот молчал и не двигался с места, так что мальчишка продолжил: — Ну, а я знал, что мама Пелагее оставила как раз пятнадцать тысяч. Почти хватает на приставку, двести рублей Пелагея своих бы добавила… ну, мы с Колькой и придумали…

— Чья была идея? — строго осведомился Василий Макарович. — Только чтобы не врать, а то сам знаешь… — и он выразительно взглянул на Бонни.

Бонни вошел в роль: он сделал зверскую морду, оскалил клыки и зарычал.

Сережа придвинулся поближе к дяде Васе и продолжил:

— Вообще-то я это по телевизору видел. Один пацан в Америке сам себя похитил, только он миллион долларов потребовал. Правда, его полиция поймала, когда он выкуп забирал. Ну, мы с Колькой это обсудили и решили, что, если не очень много запросить да припугнуть как следует, Пелагея в милицию не пойдет, и все обойдется… а главное, мы эту хохму с грузовиком придумали…

— А записки кто передавал?

— Это мы Петьку Сковородникова попросили… — ответил Сережа, опустив глаза. — Он в моем подъезде живет, сказал матери, что вышел за газетой, и положил перед дверью… он вообще-то про похищение ничего не знал!

— Теперь понятно, почему никто не видел курьера похитителей! — проговорил дядя Вася. — Потому что он и вправду не входил в подъезд. Он там живет. В общем, ты, человек-невидимка, пойдем домой, Пелагея Петровна тебя уже заждалась, места себе не находит! И смотри — чтобы ей не врать, а то ведь ты знаешь, как Бонни к этому относится! И еще… — добавил он, ехидно взглянув на «спасенного». — Приставки этой, как ее там, тебе теперь точно не видать как своих ушей. Потому что деньги эти Пелагея Петровна мне отдаст, за твое спасение.

Пелагея Петровна открыла дверь, всплеснула руками и попятилась, увидев перед собой зеленое лицо Василия Макаровича.

В следующую секунду она заметила за спиной детектива племянника и бросилась к нему с распростертыми объятиями:

— Сереженька, мальчик мой, как же ты побледнел и похудел! Как осунулся! Тебя там мучили? Обижали? Морили голодом? Ну, ничего, я тебя откормлю, отмою… я приготовлю твои любимые блинчики с творогом… с вишневым вареньем…

— Вообще-то, Пелагея Петровна, — проговорил дядя Вася, деликатно прокашлявшись, — вы его не очень-то поощряйте блинчиками с вареньем. Это ведь он сам свое похищение задумал, на пару с приятелем… так что вы того… проведите с ним воспитательную работу. Вы все-таки заслуженный педагог…

— Что?! — Пелагея отодвинула Сережу и встала перед ним, защищая своей грудью от Василия Макаровича и выдвинутых им обвинений. — Я вам не верю! Мой Сережа на такое не способен! Он хороший, душевный мальчик! Вы на него клевещете!

— Серый, — дядя Вася повернулся к мальчику. — О чем мы с тобой говорили? Относительно вранья?

Сережа покосился в сторону кухни, откуда доносились восхитительные запахи, затем перевел взгляд на дверь, за которой маячила желто-зеленая морда Бонни, тяжело вздохнул и проговорил:

— Вообще-то, тетя Поля, это правда, мы с Колькой Пустышкиным все придумали. Я очень приставку игровую хотел…

— Что?! Это правда? — Пелагея Петровна снова всплеснула руками. — Как ты мог! Ведь ты знал, что я буду переживать, волноваться… а записки… записки ты тоже сам писал?

— Сам, — признался Сережа, пристально разглядывая узоры паркета.

— Как ты мог! — воскликнула Пелагея Петровна еще более пылко. — Как ты мог перепутать частицы «не» и «ни»! Как ты мог пропустить запятые перед однородными членами предложения! И самое главное — как ты мог написать «оранжавый»!

— Как хорошо, — вздохнула я, вытянув ноги и отхлебнув воды из бутылки.

В бок тут же ткнулось что-то огромное и горячее.

— Ну на, получи! — Я плеснула из бутылки прямо в раскрытую пасть величиной с дорожный саквояж.

Бонни громко сглотнул, разлив воду, и задышал тяжело.

Жара упала на наш город еще в июле, а вот уж и пол-августа прошло, а она все не прекращается. Бонни полегче, чем другим собакам, — он короткошерстный, а каково какому-нибудь косматому бобтейлу или ньюфаундленду?

Я передвинулась подальше от Бонни, от него несло жаром, как от паровозной топки.

— Посидел бы спокойно в тенечке, — сказала я, — нечего носиться, в такую-то жару…

Бонни хмыкнул — посидеть он и дома может, а на прогулке надо общаться. Правда, жара выгнала из города всех: детей, взрослых, собак… Многие собачники гуляют ночью или рано утром. А мы сегодня припозднились, я проспала. На площадке, кроме нас, никого не было, и Бонни приуныл.

Я прикрыла глаза и под чириканье мелких птичек совершенно расслабилась. Думать ни о чем не хотелось, хотелось сидеть в тенечке и грезить о несбыточном. О теплом море, о ласковых волнах, о прохладном ветерке, ласково обдувающем кожу, о ледяном стакане с коктейлем, о яхте с белым парусом и о капитане яхты — загорелом и бородатом блондине. Как в кино, в общем…

Ну и что, имеет же право человек помечтать? Я же не собираюсь про это никому рассказывать! Тем более что и рассказывать-то некому. Вот эта огромная слюнявая мордуленция песочного цвета и бывший милиционер на пенсии — вся моя семья на сегодняшний день. Они-то уж точно меня не поймут.