Читать книгу "Оживший покойник - Анатолий Леонов"

– Ну что ты говоришь, отец Нектарий? – обиженно покачал головой архимандрит, предлагая собеседнику примирительный тон. – Какой товар, какая ярмарка? О чем это?

– А то и говорю… – успокоившись, произнес старец Нектарий тихим голосом. – Несчастье будет, Паисий, это я точно знаю и пособить тебе в том несчастье уже не смогу. Один остаешься. А вот справишься аль нет, того не ведаю.

– Не нравится мне этот разговор, отец Нектарий, – поморщился архимандрит, вставая со скамейки и нервно прохаживаясь перед собеседником. – Чего ты опять каркаешь? У самого на душе неспокойно, архиепископ Арсений где-то запропастился, еще с вечера ждали, а тут ты со своими разговорами. В какие времена живем? А ты меня попрекать вздумал за то, что я хочу обитель из нищеты вырвать?

– Я не каркаю и не попрекаю, а говорю, учу тебя, дурака, да видно без толку! – ответил Нектарий. – Расскажу я тебе старую притчу. Послушай вот.

Паисий удивленно посмотрел на Нектрия и, устало махнув рукой, сел в итальянское кресло, стоявшее у письменного стола.

– Давай, – сказал нехотя, – рассказывай.

Нектарий по-стариковски крякнул пару раз, поудобнее устраиваясь на лавке, и голос его заскрипел монотонно и размеренно, словно стихиру читая:

– Когда-то очень давно одному игумену приснился сон, что на ярмарке за прилавком стоял Господь Бог и торговал разным товаром.

– Господи! Это ты? – воскликнул он с радостью.

– Да, это я, – ответил Бог.

– А что у тебя можно купить? – спросил игумен, не веря глазам своим.

– У меня можно купить все, – прозвучал ответ.

– В таком случае дай, пожалуйста, мне со всей братией здоровья отменного, чтобы служить Тебе и денно и нощно, счастья от служения Тебе, любви к Тебе чистой. Дай успеха обители моей, дабы процветала она во славу Твою и много денег, дабы братия не испытывала неудобства и лишения от служения Тебе. Дашь ли Ты мне все это, Господи?

Бог доброжелательно улыбнулся и ушел в глубину лавки за заказанным товаром. Через некоторое время он вернулся с маленьким бумажным кульком.

– И это все?! – воскликнул удивленный и разочарованный игумен.

– Да, это все, – ответил Бог. – Разве ты не знал, что в моей лавке продаются только семена?

Нектарий замолчал, оставаясь сидеть на лавке без движения, не меняя позы, словно каменный истукан. Только куколь на его голове слегка подрагивал, да руки, лежащие на коленях, тряслись от старческой немощи.

– Ну и зачем ты мне это рассказал, отец Нектарий? – спросил архимандрит, задумчиво глядя на полную луну за окном.

– Аль не догадываешься? – трескуче рассмеялся Нектарий все так же, не меняя позы.

В это время дверь покоев слегка распахнулась, и в проем просунулась хитрая физиономия протодьякона.

– Отец наместник, один ли? – спросил он, тревожно оглядывая помещение.

– Чего хотел, отец протодьякон? – не очень любезно ответил Паисий, направляясь в его сторону. Протодьякон низко поклонился и огорошил настоятеля сообщением:

– Печальные новости из скита отца Нектария. Оставив земную юдоль, покинул нас схимник Нектарий, тихо скончавшись вчера сразу после вечерни.

Застыв на месте, Паисий удивленно округлил глаза, уставившись на протодьякона, как на неведомого ранее зверя, от чего тот, испытывая явное смущение, стал жаться к стене, неловко переступая с ноги на ногу.

– Ты чего несешь, отец Вассиан? – зашипел архимандрит на инока, рукой указывая себе за спину. – А с кем я, по-твоему, сейчас разговариваю?

– Не знаю… – испуганно пролепетал протодьякон, проследив за рукой Паисия.

Архимандрит резко обернулся. Лавка, на которой совсем недавно сидел старец Нектарий, была пуста. Только лунный свет, бьющий из открытого окна, словно волшебный фонарь, освещал это место серебристо-белым пятном, отдаленно напоминающим человеческую фигуру. Но уже в следующий момент и оно погасло, погрузив комнату в мягкую полумглу, освещаемую только лишь светом маленькой лампадки у образа Спаса.

– Иди, отец Вассиан. Распорядись о погребении старца, – махнул рукой бледный Паисий, отпуская протодьякона. Тот стремительно исчез за дверью и по коридору застучали каблуки его модных, подкованных посеребренными гвоздиками сапог.

Паисий вынул из подсвечника в сенях еще горящий огарок диаконской свечи и подошел к скамье. На скамье, как раз в том месте, где сидел схимник, он увидел что-то блестящее. Это был маленький медный крестик на простой суровой нитке. Взяв его в руки, архимандрит направился в красный угол и, упав на колени перед иконой Пресвятой Богородицы, стал истово молиться, размашисто осеняя себя крестным знаменем.

– Всемилостивая, Владычица моя, Пресвятая Госпожа, Всепречистая Дева, Богородица Мария, Мати Божия, – раздавался в ночи его громкий голос. – Несумненная и единственная моя надежда, не гнушайся меня, не отвергай меня, не оставь мене, не отступи от меня; заступись, попроси, услыши; увидь, Госпожа, помоги, прости, прости, Пречистая!

Пока отец Паисий самозабвенно бил поклоны и читал молитвы у иконы Богородицы, протодьякон, торопясь, бежал по Соборной площади монастыря, мимо Покровского собора, спеша исполнить поручение архимандрита. Подходя к хозяйственному двору, он поднял голову вверх и увидел на верхней анфиладе монастырской стены фигуру человека в темной епанче с большим капюшоном. При бледном свете луны выглядел незнакомец словно дьявольское наваждение. Отец Вассиан закричал от неожиданности и испуга и, запутавшись в полах своей рясы, с грохотом упал на землю, сильно при этом ударившись. Не обращая внимания на боль, он вскочил на ноги, стремительно преодолев расстояние в шесть саженей до дверей хозяйственного корпуса. Только открыв заветную дверь, он почувствовал некоторую безопасность и, прежде чем исчезнуть внутри помещения, еще раз обернулся. Мрачная фигура в развевающемся на ветру плаще все еще стояла на верхней анфиладе стены. Глубокий капюшон скрывал его лицо, но Вассиан был уверен, что странный незнакомец наблюдает за ним. Испытав трепет и холод в позвоночнике, протодьякон поспешил скрыться внутри здания.

Примерно в то же время, когда происходили описываемые выше события, отец Феона сидел в келье за маленьким колченогим столом и играл сам с собой в шахматы. Рядом с ним на соседней лавке сидел старец Прокопий и, благостно улыбаясь в густую, белую, как снег в январе, бороду, отмачивал свои больные ноги в большой деревянной кади. Подле него стоял сосредоточенный Маврикий и подливал в кадь кипяток из мятой с одного бока медной ендовы с оторванным носиком.

Прокопий, жмурясь от удовольствия, подмигнул Маврикию и, потянувшись до хруста в суставах, сказал:

– Благодать-то какая ангельская! Много ли человеку надо? Кажется, корыто с водой, а кому-то радость! Вот бы еще в баньку сходить, так и райские кущи отворятся! Что думаешь, Маврикий?

Услышав свое имя, Маврикий вздрогнул от неожиданности и плеснул в кадь лишнего кипятка.