Читать книгу "Чужая дочь - Елена Арсеньева"

Говоров, честно говоря, тоже был озадачен, когда Дементий сказал – переезжай в новый дом. С другой стороны, ему, судя по всему, придется дневать и ночевать на станкостроительном заводе, а не на горкомовских совещаниях штаны просиживать. Завод здесь неподалеку, поближе, чем горком. Ну, посмотрим, посмотрим…

Забор вокруг дома оказался весь порушен, зато нашлись «крепко» запертые на палочку ворота, которые с готовностью, лишь «Опель» показался на подъездной дороге, бросился открывать седобородый дедок в меховой жилетке, валенках и треухе – вылитый Щукарь из книжки «Поднятая целина», которой в свое время зачитывался Говоров. От чего и от кого дедок мог что бы то ни было остеречь, было совершенно непонятно. Да и что тут охранять? Кому понадобится это несуразное строение с мезонином, с островерхой башенкой над флигелем, ободранное, обшарпанное, с окнами, забитыми досками так давно, что эти доски прогнить успели…

Маргарита вышла из машины и увидела на фронтоне еле различимые цифры: 18…, обозначающие дату постройки… И немедленно вынесла приговор:

– Здесь же невозможно жить! Дом вот-вот развалится!

А Костя таращился на дом с восторгом, словно на сказочный дворец.

Лиля, оставшаяся в машине, дремала.

– А вот это вы зазря, дамочка! – возразил дедок, назвавшийся Степаном. – Этот дом построил в тысяча восемьсот… затертом каком-то году купец из местных. Ох и богатый был! Конезавод держал тут, неподалеку. Одним словом, капиталист и эксплуататор, по-нынешнему говоря. Но и гуляка был знатный – заграницы, ресторации, девочки, цыгане… Слаб был на женский пол!

Маргарита, которая слушала все это с нескрываемой скукой, при последних словах оживилась:

– Как и все мужчины. Да, Говоров?

Голос ласковый, аж приторный. Таких «мягких» иголочек она в него за день воткнула – не сосчитать.

Михаил Иванович делал вид, что не слышит. Пускай Маргарита изощряется. Чем больше яду из себя выплеснет, тем меньше останется. Это от бессилия. Понимает же, что придется смириться с тем, что случилось. И хоть на Лилю она по-прежнему не обращает внимания, ни про какие детдома больше не заговаривает. И, между прочим, надела новое весеннее полупальто, привезенное Говоровым, новый берет и новые перчатки…

Так что пускай язвит. Все равно дело идет к примирению, он это чувствует!

– Егорыч, за Лилей присмотри, – попросил Говоров, направляясь вслед за женой к дому.

Егорыч понимающе прищурился:

– Пусть поспит!

Степан, обрадовавшись случаю поговорить, теперь уже не унимался:

– Это место у нас страшным называется. Женщина тут самоубийством покончила!

– Как это? – приостановилась Маргарита.

– А приехал как-то купец прямиком из Парижа и застал свою жену с управляющим. Заревновал сильно! Так их обоих и не нашли… – Степан сделал страшные глаза: – Сказывали, его утопил вон там – я потом вам покажу, если хотите.

– Ой, нет! – отмахнулась Маргарита. – Спасибо!

– А жена не выдержала и повесилась. Вон в той комнате! – Степан показал на заколоченное окно в мезонине, затянутое сухими плетьми дикого винограда. – Ну, купец не стал это дело обнародовать, не стал ее хоронить, а, сказывают, в этой комнате и замуровал.

– А что это – замуровал? – с живейшим интересом спросил Костя.

– Котя! – возмутилась Маргарита, оттаскивая сына от дома, и Говоров решил ее поддержать.

– Слушайте, вы нам детей не пугайте, товарищ, – усмехнулся он.

– А я не пугаю, – обиделся Степан. – Чистую правду сказываю. Еще будто бы она напророчила там чего-то… но это в деревне бабы вам расскажут. Там что-то такое про любовь… Да спросите кого хотите про Дом с лилиями!

– С лилиями? – удивился Говоров.

– А лилии здесь при чем? – раздраженно спросила Маргарита.

Говоров отвернулся, изо всех сил стараясь не расхохотаться.

– А дама та, – с удовольствием объяснил Степан, – очень цветы любила. Особливо – лилии!

Честно говоря, загадочный дом с первого взгляда пришелся Говорову по душе, а после этих слов понравился еще больше.

– Ну что ж, – весело сказал он, – дом с лилиями – так дом с лилиями! А у нас своя Лилия есть. Десятый сон, наверное, видит!

Маргарита аж споткнулась!

И вдруг грохнуло неподалеку.

Взрыв! Другой!

– Мама! – заорал Костя, бросаясь к Маргарите.

Говоров посмотрел неодобрительно: что за парень, чуть что – к мамкиной юбке бежит! Что уж так бояться-то? Взрывы доносятся издалека.

– Да чего всполошились? – ухмыльнулся и Степан. – Это мины вон выковыривают.

– Михал Иваныч! – раздался в это время крик Егорыча, и он выбежал из-за угла, неся на руках Лилю. – Михал Иваныч!

– Что такое? – встревожился Говоров.

– Она только что от взрывов проснулась, – возбужденно рассказывал Егорыч, – и сказала: «Страшно!» Слово сказала!

Он вскинул Лилю повыше, затормошил – и она неуверенно вымолвила:

– Поздравляю с Победой. Папа…

– Слышишь? – заорал Говоров изумленно, поворачиваясь к жене.

Маргарита рассмеялась.

Этот ее смех обрадовал Говорова чуть ли не больше, чем дочкины слова. Неужели все улаживается, в самом деле улаживается?..

– Тихо, тихо, тихо! – замахал руками на остальных. – А ну, скажи что-нибудь еще! – восторженно уставился на дочку.

– Котя, мама, папа, Люлька, – отчеканила Лиля. – Поздравляю с Победой!

– Котя, мама, папа, Люлька! – радостно заорал Говоров, недоверчиво ощупывая дочку. – Ты слышишь, Егорыч? Ай да доктор! Именно об этом говорил!

Чмокнул дочке руку, потом схватил Маргариту в объятия, поцеловал.

– Ну-ка! – Он смотрел на Лилю, как на фокусника. – Скажи что-нибудь еще!

– Рано радуешься, Говоров, – процедила Маргарита, которая, конечно, не могла так быстро сдаться. – Нам про этот дом такие ужасы рассказали!

– А я в эти россказни не верю! – заявил Говоров. – Мы здесь кто? Материалисты! Наведем порядок, приберемся, правда, Егорыч?

– Конечно! – воскликнул верный водитель, радуясь, что в семье его политрука вроде бы воцаряется мир.

Ну а как же! Все рано или поздно улаживается! Он так и говорил Михаилу Ивановичу, а тот сомневался!

– Будем жить! – провозгласил Говоров. – Степан! Открывай дом!

Взял дочку у Егорыча:

– Смотри! Заговорила! Люлька!

Пошел к крыльцу, скомандовав своим:

– За мной!

Костя первым ринулся вслед.

Маргарита помедлила, оглядывая разрушенный фасад.