Читать книгу "Золотая жатва. О том, что происходило вокруг истребления евреев - Ян Гросс"

Окрестности лагерей уничтожения действительно, по словам Рахелы Ауэрбах, были «польским Эльдорадо», но не только в связи с послевоенными поисками, но и в результате хозяйственной деятельности во время войны. Обитатели соседних с лагерями местностей во время войны заметно повысили свое материальное благосостояние в результате торговли между персоналом лагерей и местным населением, приводя тем самым к «моральному и экономическому перевороту»[52]. О произошедших там переменах житель одного из имений неподалеку от Треблинки писал: «Соломенные крыши исчезли, сменившись жестью, и всё село напоминало Европу, перенесенную в этот захудалый уголок Подлясья»[53].

Что скрывается за этим замечанием наблюдательного крестьянина? Так вот, кроме созданной эсэсовцами небольшой обслуги Треблинки были там освобожденные советские военнопленные, в основном украинцы, приученные к своей новой роли в лагере для обучения в Травниках. Обычно их называли заимствованным из немецкого языка термином: вахманы, или «черные» (по цвету мундира). Эти молодые парни, которых там было около сотни, к которым немецкие коллеги относились с презрением и которые легко могли найти общий язык с жителями окрестных сел, стали желанными гостями в польских домах[54]. Главной причиной было то, что они располагали неограниченным количеством денег и ценностей.

Охранники Треблинки торговали с местным населением, покупая водку, вкусную еду и сексуальные услуги. Денежное вливание, которое таким образом получили окрестности лагеря, были несравнимы ни с чем, происходившим до тех пор. Ведь это явление основывалось не на частичном перехвате имущества местных евреев, более или менее доведенных до нищеты своими соседями-католиками, как в других местах Польши. В Треблинке, Собиборе и Белжеце было убито более полутора миллионов людей, в том числе население нескольких больших городов. И деньги и ценности, которые масса евреев, обреченных на смерть, взяла с собой в последний путь, надеясь, что в последний момент еще можно будет подкупить судьбу, в немалой части перешли в руки местного населения. Как писал инженер Ежи Круликовский из Варшавы, направленный в этот район во время войны для строительства железнодорожного моста, «ручные часы продавались в то время дюжинами, так что местные крестьяне носили их в кошелках для яиц — в подарок новоприбывшим»[55].

Если вспомнить известный жанр фильмов — вестерны, — можно сказать, что местность приобрела черты «Дикого Запада», охваченного, по словам Рахелы Ауэрбах, «золотой лихорадкой». В селе появились «проститутки из ближнего города, даже из Варшавы, охочие до золотых монет, а водка и закуска были во всех хижинах»[56]. В селах по соседству с лагерем украинцев во время увольнительной от «трудов» сердечно принимали некоторые хозяева. Их дочери были, как об этом открыто говорилось, приятельницами этих убийц и охотно пользовались их щедротами[57].

При этом местное население не собиралось уступать приезжим в том, чтобы доставлять развлечение лагерным стражникам, поскольку вознаграждение за оказываемые услуги было астрономическим. Украинцы платили за еду и водку, «не считая денег», и лишь под конец функционирования Треблинки, в 1943 г., «продавали бриллианты на караты, а не на штуки»[58]. Ценный местный информатор, уже цитировавшийся крестьянин-эндек, описывает господствовавшие отношения еще подробнее:

Недалеко от Треблинки лежит село Вулка-Окронглик. Хозяева из этого села посылали своих жен и дочерей к украинским стражникам, работавшим в лагере, и не скрывали возмущения, если эти женщины приносили слишком мало колечек и других ценностей, оставшихся после евреев и полученных в уплату за специфические услуги. Очевидно, что такая сделка в материальном плане была очень выгодна[59].

При случае между ними также завязывались более близкие личные отношения. Мы знаем, например, что один из стражников в Белжеце женился на местной девушке.

Из воспоминаний Мечислава Ходзьки мы узнаём новую существенную подробность: «У вахманов были фотоаппараты, и они делали порнографические снимки, которые показывали при удобном случае»[60]. Таким образом, быть может, отчасти раскрывается «загадка» нашего снимка: так как неизвестно, кто и с какой целью его снимал, то можно спросить и о том, откуда взялся фотоаппарат в мазовецкой деревне сразу после войны. А теперь мы уже знаем: рядом с Треблинкой, во время войны и после нее, можно было найти буквально всё, в том числе и фотоаппараты. Остальное понятно. Околица процветала. «“Притоны” украинцев в окрестных селах процветали всё больше. Вскоре комбинаторы из Варшавы начали завозить к ним любые деликатесы, какие можно было достать, и ценные довоенные спиртные напитки, а с весны 1943 г. — и все появлявшиеся в продаже ранние овощи»[61].