Читать книгу "День, когда я тебя найду - Лайза Джуэлл"

Она бежит к телефону и хватает трубку:

– Да.

– Здравствуйте, это сотрудник полиции Трэвис. Это миссис Монроуз?

– Да. Да, это я.

– Я звоню, потому что… Вообще-то, это довольно странно, но мы проверили по нашей системе паспорт вашего мужа, и, откровенно говоря, миссис Монроуз, технически вашего мужа не существует.

– Простите, что?

– Его паспорт – подделка, миссис Монроуз. Карла Джона Роберта Монроуза на самом деле не существует.

Часть II

7

1993

Каждый год они арендовали один и тот же дом. Обшарпанный коттедж береговой охраны в городке Рэдинхауз-Бэй в Восточном Йоркшире. Кривой и косой, он сравниться не мог с их собственным домом в Кройдоне, современным и чистым, с сияющими белыми ваннами, кремовыми коврами и двойными стеклопакетами.

Коттедж «Рэббит» был сырым и плохо обставленным. Маленькая кухонька, пожелтевшие от никотина стены. Рядом с кухней размещалась маленькая спальня, а на втором этаже – две спальни еще меньшего размера. Матрасы были в буграх, а постельное белье – изношенным и дырявым. Когда шел дождь, вода протекала внутрь дома, и в помещениях стоял очень странный запах: соленый и рыбный, сырой и прокуренный. Но родители Грея и Кирсти были по необъяснимой причине очарованы этим местом. Они твердили что-то про особую атмосферу и местных жителей. Не говоря уж о воздухе, видах, прогулках и рыбе. Они любили это место в детстве: резиновые сапоги, охота на крабов, ярмарки с аттракционами и чипсы. Но теперь Кирсти было пятнадцать, Грею семнадцать, и коттедж «Рэббит» был в буквальном смысле последним местом на земле, где они хотели бы оказаться. Они приехали сюда сырым июльским днем, в дурном настроении после особенно долгой – по их ощущению – поездки по шоссе М1, во время которой Тони, их отец, не позволил им включить свою музыку и, как обычно, переключался с одной местной радиостанции на другую, чтобы быть в курсе дорожных происшествий.

С тех пор как они впервые приехали в Рэдинхауз-Бэй, здесь изменились правила парковки. Тогда можно было припарковаться прямо перед домом и выгружать вещи среди толпы отдыхающих. Теперь же приходилось оставлять машину на парковке на окраине города и идти пешком. И потому им пришлось выгружать картонные коробки, наполненные зерновыми завтраками и молоком с долгим сроком хранения, туалетной бумагой и готовыми супами, и тащиться с этим вверх по холму. Вслед за этой ношей настал черед чемоданов, свернутых полотенец и покрывал. Пока они шли, прошел мелкий летний дождик, и к тому времени, как они разгрузили машину и закрыли за собой дверь коттеджа «Рэббит», от них шел пар, как от тротуаров в Нью-Йорке, и настроение у всех было поганое.

– Боже, – изумился Грей, опуская картонную коробку на кухонный стол и оглядываясь вокруг, – неужели они покрасили коттедж?

Действительно, на стенах больше не было отвратительного налета, и повсюду были развешаны знаки «Курение запрещено» – раньше их не было.

Он затащил свой рюкзак наверх по узкой лестнице и бросил на пустую односпальную кровать. Белье и одеяло лежали в ногах, сложенные в стопку. Окно в его комнате выходило на море. Родители предпочитали заднюю комнату, она была тише – в летнее время на улице бывало довольно шумно. Неподалеку располагались три паба, к тому же каждый год летом приезжала ярмарка паровых машин, и громкие звуки ее фисгармоний разносились по всему побережью при малейшем бризе.

Но Грей был не против шума. Приятное разнообразие после их тихой улицы в Кройдоне, где единственным шумом в это время года было гудение газонокосилок и пчел. Ему нравились пьяные выкрики, эхо и звук шагов по булыжникам в темноте.

Они приехали на две недели. Грей пытался убедить родителей позволить ему вернуться на неделю раньше – он хотел попасть на вечеринку, где должна была быть девушка, которая ему нравилась. Плюс, судя по прогнозу, погода на юге должна была быть куда лучше. Но они сказали: «Нет». Сказали: «В следующем году, когда тебе исполнится восемнадцать». А Кирсти посмотрела на него обжигающим, молящим взглядом, словно говоря: «Нет, пожалуйста, не оставляй меня здесь одну».

Они были довольно близки, насколько могут быть близки брат и сестра. Она была привязана к нему с детства, прибегала и просила помочь с разбитыми коленками и развязанными шнурками, но оставляла его в покое, если он просил. Они приглядывали друг за другом особым образом, как замкнутые, но благонамеренные соседи. В общем, он согласился на две полные недели, надеясь, что девушка будет еще свободна, когда он вернется.

Внизу отец Грея разжигал камин, а мама раскладывала еду в потрескавшиеся кухонные шкафы. Кирсти лежала на диване, свернув в комок свои долговязые конечности и дешевый трикотаж, и читала журнал. Снаружи по-прежнему накрапывал дождь, но на горизонте, среди облаков, появился вселяющий надежду просвет.

– Пойду погуляю, – сообщил Грей.

– Куда? – спросил папа.

– Просто пройдусь по променаду.

– В такую погоду? – папа показал на покрытое каплями стекло.

– У меня есть непромокаемая куртка. К тому же, похоже, скоро будет просвет.

– Можно с тобой? – оторвалась от журнала Кирсти.

– Да, конечно.

Она побежала к передней двери, натянула кроссовки и взяла с вешалки дождевик.

– Только не долго, – крикнула с кухни мама, – я заварила чай, будет пирог.

Выбравшись из тесноты коттеджа, Грей почувствовал, как давление в висках спадает, расслабляется челюсть и прохладный дождь освежает уставшее от дороги тело. Его сестра, уже почти одного с ним роста, с длинными ногами и волосами, все еще продолжала расти. Он надеялся, они достаточно похожи, чтобы окружающим было понятно: между ним и этой идущей рядом с ним неуклюжей, неряшливой девчонкой во влажном дождевике, нейлоновой толстовке с узором и мешковатых джинсах не может быть никаких романтических отношений. Она взрослела медленно. Кирсти только недавно перестала заплетать волосы в косичку, и пока еще не пользовалась косметикой. Но при этом стала довольно привлекательной, он это видел – как зеленый, наполовину распустившийся цветок, смущающий своей красотой. Он чувствовал, как его поглощает ужасный страх, смесь отвращения и нежности. Отвращение к себе, к своему мужскому началу, ко всем дурным вещам, которые он когда-либо думал про девушек, к своим основным инстинктам, низким побуждениям, хищным потребностям, грязным мыслям, ко всему такому. Отвращение от осознания, что мужчины вроде него теперь будут смотреть на его сестру, думать и чувствовать разные вещи, и на нее даже мастурбировать. И еще он испытывал нежность, потому что Кирсти этого не знала.

Какое-то время они шли молча, Грей погрузился в свои мысли. Дождь закончился и наконец асфальт у них под ногами осветил солнечный луч.

– У тебя есть деньги? – спросила Кирсти.

Обыскав карманы, он извлек фунт и несколько мелких монет.