Читать книгу "Вкус свежей малины - Изабелла Сова"

– Если бы только, – отозвался Ирек. – Пек, жарил, вышивал салфетки, рисовал на стекле. Ну ты же знаешь, какой был Сташек.

Знаю, редкостный был экземпляр.

Сташек, редкостный экземпляр

Мама познакомилась с ним в супермаркете. Они стояли в очереди в кассу.

– На вашем месте я положил бы это мороженое, – обратился к ней высокий брюнет. – Его невозможно разрезать ножом, пахнет оно несвежим молоком, а шоколад не тает во рту. Я могу показать вам, какое мороженое хорошее.

– Правда? – обрадовалась мама.

– Идемте к морозильным витринам. – Мужчина деликатно потянул ее за руку. – Сейчас. Оно должно быть тут. Я спрятал его под рыбными палочками. Ну где же это мороженое? Видно, кто-то уже слямзил.

– Я могу взять другое, – робко предложила мама.

– Нет, вы возьмете то. Мне нужно только докопаться. Я тут замаскировал еще одну коробку. – Он принялся перекладывать пакеты с заморозками, пачки мороженого, банки. Искал он с таким пылом, что чуть не свалился в витрину.

– Вот оно. Вы позволите мне заплатить за него?

– Но только в том случае, если вы согласитесь зайти ко мне на порцию мороженого. – Моя мама покрылась свекольным румянцем.

– Ну, если такая дама приглашает… У меня просто нет выбора.

Через месяц Сташек переселился к нам.

– Это настоящее сокровище. Я не могу позволить ему ускользнуть, – объясняла нам мама.

Они подходили друг другу, как два маковых зернышка. Предшествующие мужчины не выдерживали нажима. И речь шла вовсе не об обычных в семье вопросах вроде «Опять носки на полу?», «Почему не спустил воду?», «Когда ты наконец вынесешь мусор?». В нашем доме окна моют раз в месяц, мебель переставляют раз в полгода, а ремонт продолжается, в сущности, беспрерывно. Едва кончится в кухне, как уже надо менять кафель в ванной, потом панели в коридоре. И все должно стыковаться до миллиметра, сходиться до секунды. Когда я возвращалась с какого-нибудь праздника, мама встречала меня на пороге с часами в руке.

– Ты же обещала, что вернешься в десять. Я умирала от беспокойства.

– Мама, но ведь еще только семь минут одиннадцатого.

– А тебе бы хотелось умирать целых семь минут? Даже висельник мучается не так долго.

Спорить не имело смысла. Я это терпела, Ирек тоже, но мамины мужчины – нет. Зато Сташек почувствовал себя у нас, как рыба в воде. Он вставал в шесть и сразу брался за приготовление завтрака. По три тоста для каждого. Свежий кофе, для меня чай. Потом он подготавливал мамину одежду и косметику, даже выдавливал пасту на зубную щетку. Около восьми он чистил картошку или же уносился на закупки. Сташек был пенсионер и подрабатывал в больнице санитаром. Это занимало у него пять-шесть часов в день, так что он всегда находил время навестить маму на службе. Он забегал к ней как минимум дважды в день. Приносил второй завтрак и цветы, которые воровал с окрестных клумб. А когда она возвращалась домой, он встречал ее в передничке с надписью «Приятного аппетита!» и сразу же кричал, чтобы она снимала туфли.

– Ванна ждет. На этот раз мятная, потому что жара, – сообщал он ей, принимаясь за чистку ее туфель. – Куда-нибудь заходила по пути?

– А что?

– Да на каблуке у тебя чуточка серой глины, а на дороге к нам только песок. Изменяла мне с кем-нибудь?

– Нет, просто я заглянула к Лиде. Она живет у леса, – отвечала мама, обрадованная обнаруженным у Сташека чувством собственника.

– Завтра обследую тамошнюю почву. А сейчас прошу в ванную, потому что обед уже перегрелся.

Хуже всего было по субботам. Я приезжала домой на уикенд, чтобы отдохнуть и отоспаться после всех недоспанных ночей, а тут Сташек устраивал побудку и в пять утра затевал уборку. Сперва мытье окон, потом выбивание дорожек и смена постельного белья.

– Ирек пройдется пылесосом, а Малинка займется стиркой, – распределял он обязанности.

– А я? – игриво спрашивала мама.

– А ты отдыхай. Ты должна беречь себя. На три часа я записал тебя к парикмахеру. Только возвращайся сразу же, потому что в пять полдник. Пылающее мороженое.

– У Сташека явно с чердаком не в порядке, – сказал мне однажды Ирек. – Он почти не спит.

– Откуда ты знаешь?

– Да как-то я несколько раз вставал отлить. Было уже здорово после полуночи, а он сидит перед телевизором, в руке пульт, и скачет с программы на программу. За десять минут он переключился сто двадцать раз.

– Ты что, считал?

– Ты же знаешь, я все считаю.

– Но это еще не симптом болезни. Я имею в виду, разумеется, Сташека.

– Само переключение нет, но вместе с другими фактами… Ты ведь долго не приезжала и не знаешь, что тут происходит.

– Пожалуйста, конкретные данные, – использовала я любимую формулу Иолы.

– Началось это в сентябре, когда я вернулся с каникул. Сташек жил с нами почти пять месяцев и пока что вел себя нормально, если не считать идиотств с уборкой в шесть утра и ежедневной ванны для мамы. Но пришел сентябрь и с ним урожай груш. Как-то нас навестила сестра Сташека и между делом брякнула, что у нее некому собрать груши. Она уже наконсервировала их в разных видах на десять лет вперед. Скупщики платят гроши, так что нет смысла уродоваться. И если кто-то не сжалится и не оборвет их, они сгниют. Сташек бросил только: «Завтра я оборву». Меня это слегка удивило, потому что к семи тридцати ему надо было на работу. А поскольку он работал теперь по две смены, то пришел бы поздно вечером. В сентябре же, как тебе известно, в девятнадцать тридцать уже темно. Разумеется, зависит, идет речь о начале или о конце месяца. А было это третьего сентября.

– Слушай, переходи к фактам, – попросила я. Ирек иногда любит растекаться мыслью.

– Так это и есть факты. На следующий день я встаю в седьмом часу, а Сташек в переднике заканчивает чистить очередную порцию груш. «Когда ты успел их собрать?» – спрашиваю я. «Между четырьмя и шестью», – отвечает. «А когда же ты туда поехал?» – «Поездом в три пятнадцать, а вернулся пассажирским в шесть ноль две».

– Но в сентябре в это время темно. Как он рвал?

– Взял с собой докторский фонарик. Он спер его в больнице, как, кстати, и некоторые другие вещи, но об этом чуть позже. Возвращаемся к грушам… В тот же самый день он сделал сто восемь банок компотов и всяких других заготовок. Через неделю он повторил свой подвиг. В тот день на работу он не шел и потому обернулся до полудня. Результат: сто двадцать четыре банки грушевых заготовок. Дня через три следующий набег. И опять сто двадцать четыре банки. В сумме триста пятьдесят шесть штук. Результаты этой его деятельности мы ощущаем до сих пор. К каждому обеду порция солнца в банке, как говорит Сташек.

– Даже не вспоминай! – взвыла я.

– Ладно, слушай дальше. Недавно он поссорился с мамой.