Читать книгу "Таймхакинг. Как наука помогает нам делать всё вовремя - Дэниел Пинк"

Исключения проявлялись и в решении «задач на озарение», таких как с фальшивой монетой, датированной 544 г. до Р. Х. У «жаворонков» и «птиц третьего вида» «секунда просветления» наступала в более позднее время суток, когда они находились в менее оптимальной фазе восстановления с пониженным уровнем ограничений. А эдисоноподобные «совы» лучше распознавали фальшивку, находясь в своей менее оптимальной фазе – ранним утром{48}.

Таким образом, главное – чтобы хронотип, задача и время объединились в то, что социологи называют «эффектом синхронии»{49}. Например, хотя ночное вождение очевидно более опасно, «совы» хуже водят автомобиль в начале дня, поскольку утро рассинхронизировано с их естественным циклом внимательности и осторожности{50}. Молодые люди обычно обладают более живой памятью, чем пожилые. Однако многие из подобных когнитивных различий слабеют, а иногда и пропадают, если принимать в расчет синхронию. Действительно, некоторые исследования показали, что при решении задач на запоминание по утрам у пожилых людей работают те же области головного мозга, что и у молодых, но в более позднее время используются (менее успешно) другие{51}.

Синхрония затрагивает даже наше этическое поведение. В 2014 г. двое ученых обнаружили некий феномен, который назвали «утренним моральным эффектом»: по их наблюдениям, люди были менее склонны лгать и жульничать при выполнении заданий по утрам, чем позже в течение дня. Но последующие исследования показали, что одна из причин этого явления кроется всего лишь в том, что бóльшая часть людей относится к утреннему или промежуточному хронотипам. При учете фактора «совиности» эффект становится менее выраженным. Да, у ранних пташек утренний моральный эффект налицо. Но «совы» ведут себя этичнее вечером, чем утром. «Соответствие между хронотипом человека и временем суток является более полноценным предиктором его этичности по сравнению с одним только временем суток», – делают вывод ученые{52}.

Если коротко, то все мы в течение дня проходим через три фазы: пик, провал и восстановление. Примерно три четверти людей («жаворонки» и «птицы третьего вида») проживает их именно в таком порядке. Но у оставшейся четверти (то есть у тех, кто по генетическим или возрастным причинам относится к «совам»), наблюдается иная последовательность: восстановление, провал, пик.

Чтобы проверить эти соображения, я попросил своего коллегу, исследователя Кэмерона Френча, проанализировать суточные биоритмы ряда художников, писателей, композиторов и изобретателей. Источником материала для его анализа послужила замечательная книга Мейсона Карри «Режим гения: Распорядок дня великих людей»[7]. В ней описаны режимы работы и отдыха 161 творческой личности: от Джейн Остин и Энтони Троллопа до Джексона Поллока и Тони Моррисон. Френч изучил их повседневные рабочие графики, присвоив каждой составляющей кодовые обозначения, близкие по смыслу к циклу «пик – провал – восстановление»: «полное погружение в занятия», «отсутствие занятий» и «менее интенсивные занятия». И вот что выяснилось.

Например, композитор П. И. Чайковский обычно вставал между 7 и 8 часами утра, после чего читал, пил чай и выходил прогуляться. В 9:30 он садился за рояль и в течение нескольких часов сочинял музыку. Затем делал перерыв, чтобы пообедать и совершить еще одну прогулку. (Чайковский считал, что длинные, иногда двухчасовые, прогулки идут на пользу его творчеству.) В 5 часов дня он снова садился за рояль и работал до ужина, который у него был в 8 часов вечера. Спустя примерно полтора века похожего ритма придерживается писательница Джойс Кэрол Оутс. Она «обычно пишет с 8 или 8:30 и примерно до 13 часов. Затем обедает и позволяет себе послеобеденный перерыв, чтобы вновь сесть за работу, которой занимается с 4 часов дня и до ужина – около 7 часов вечера»{53}. И Чайковский, и Оутс относятся к людям цикла «пик – провал – восстановление».

Другие творцы следовали сигналам других барабанщиков суточных биоритмов. Так, романист Гюстав Флобер, проживший бóльшую часть жизни в одном доме со своей матерью, обычно не вставал с постели раньше 10 часов утра, после чего в течение часа занимался своим туалетом и курил трубку. Примерно в 11 часов «писатель выходил к родным в столовую, где подавали второй завтрак, одновременно служивший ему и обедом». После этого Флобер некоторое время давал уроки племяннице, а бóльшую часть дня посвящал отдыху и чтению. В 7 часов вечера литератор ужинал, после чего «садился поговорить с матерью» до ее отхода ко сну в 9. И лишь после этого он садился писать. День «совы» Флобера был построен в обратном порядке: от восстановления к провалу с последующим пиком{54}.

Закодировав расписания этих творческих личностей и представив в форме таблицы кто, чем и когда занимался, Френч получил то, что, как нам теперь понятно, является вполне предсказуемым распределением. Примерно 62 % творцов следовали алгоритму «пик – провал – восстановление», когда утром происходит серьезное погружение в работу, за которым следуют период ничегонеделанья и относительно короткий всплеск менее напряженной работы. Примерно 20 % выборки показали обратную картину: восстановление утром с переходом к делу намного позже, как у Флобера. Что касается оставшихся 18 %, то здесь либо распорядок дня оказался слишком уж индивидуальным, либо об этих людях просто не имелось достаточной информации – поэтому ни первый, ни второй алгоритм к ним не подходили. Если не считать эту третью группу, прослеживается четкое соответствие соотношения хронотипов: на каждые три алгоритма «пик – провал – восстановление» приходится один «восстановление – провал – пик».