Читать книгу "Я подарю тебе счастье - Фиона Худ-Стюарт"

— Я здесь, дедушка, — тихо прошептала она, задыхаясь от рвущегося из груди рыдания. — Пожалуйста, прости, что меня не было здесь, когда я была нужна тебе.

— Пена? — Глаза старика открылись, и он с трудом повернул голову. — Дитя мое, ты приехала. Тяжелые веки снова сомкнулись, и он слабо сжал руку внучки. — Так некстати, что мне стало хуже именно в это время, — едва слышно добавил он.

— Дедушка, я уверена, что ты почувствуешь себя лучше! — воскликнула Пена, проводя рукой по лбу деда. Она заставит его выздороветь, несмотря на страшный прогноз врачей.

На лице дона Родриго появилось слабое подобие улыбки.

— Ах, моя Нена… Ты всегда была такой милой решительной малышкой, — прошептал он.

Дверь открылась, и, подняв голову, она увидела, как вошли донья Аугуста и Рамон, за которыми следовала пожилая медсестра в белом халате.

— Боюсь, что он не должен переутомляться, тихо сказала медсестра, подходя с подносом в руках к кровати. — Прошу прощения, миссис Вильальба, но мне надо дать дону Родриго лекарство.

— Хорошо. — Нена поднялась со стула. Она нежно поцеловала деда в морщинистый лоб и прошептала:

— Я вернусь позже, дорогой.

Дед слабо кивнул, но Нена заметила, что он побледнел. Даже те несколько минут, которые она провела с ним, вызвали у него упадок сил.

Закусив губу, Нена вышла из комнаты, даже не взглянув на мужа.

Донья Аугуста взяла ее под руку.

— Я очень сочувствую тебе, Нена, — сказала она, не в силах видеть такое безмерное страдание. Давай спустимся вниз. Тебе нужно выпить чаю или спиртного. О твоем дедушке заботятся наилучшим образом.

В ту ночь они остались в Турстон-Мэнор. Нена ясно дала понять, что они будут спать в отдельных спальнях. Рамон намеревался воспротивиться этому, но, инстинктивно поняв, что в это тяжелое время ей необходимо одиночество, не стал возражать.

Из Лондона приехал дон Педро, и они поужинали, лишь изредка обмениваясь словами. Есть никому не хотелось. Нена не могла проглотить ни кусочка, неотступно думая о дедушке, в комнате которого она проводила большую часть дня, молча сидя на стуле рядом с кроватью. Она гладила худую руку деда и молилась, чтобы произошло чудо.

Несмотря на первоначальное стремление немедленно отвезти его в больницу, Нена прислушалась к словам доньи Аугусты, которая со свойственной ей мягкостью предположила, что дону Родриго, возможно, приятнее находиться в своем доме.

Позже Рамон высказал ей ту же мысль, и, несмотря на сильное желание отнестись с пренебрежением к его словам — Нена чувствовала, что он отчасти повинен в том, что ее не было с дедом, — и все-таки отправить деда в больницу на вертолете, она выслушала горькую правду.

— Нена, я знаю, как тебе трудно смириться с этим, но, думаю, ты должна взглянуть правде в лицо. Конец уже близок, — сказал Рамон, когда они остались одни в холле. Он не сделал попытки взять ее за руку и разговаривал с ней, стоя поодаль.

— Должен же быть какой-то выход! — в сотый раз повторила она. — Я уверена, что можно сделать что-то.

— Ты слышала, дорогая, что сказал врач, — мягко возразил Рамон. — Дону Родриго ничем нельзя помочь. Мы можем только сделать все возможное, чтобы скрасить ему последние часы жизни.

Услышав эти слова, Нена с глазами, полными слез, побежала по лестнице. С силой сжав балясину перил, Рамон смотрел ей вслед, чувствуя, что лучше оставить Нену в покое.

И ему снова захотелось поднять вопрос об общей спальне. Не потому, что он хотел заняться с ней любовью. Он знал, что Нена отчаянно нуждается в утешении, которое она смогла бы найти в его объятиях. Но, видя ее отчужденность, он промолчал. У него будет достаточно времени, чтобы облегчить ее горе, когда дон Родриго отойдет в лучший мир и Нена полностью осознает свою потерю. Как мудро поступил престарелый джентльмен, который сумел предвидеть подобное развитие событий! — подумал Рамон. Скоро ему придется оказать своей жене поддержку, в которой она будет нуждаться.

А пока ночь, которую он проведет в одиночестве, даст ему возможность позвонить Луисе. Собравшись с духом, Рамон набрал номер в Буэнос-Айресе.

— Слушаю, — прозвучало по-испански.

Удивительно, но мелодичный грудной голос не произвел на него обычного впечатления.

— Лу, это я, — по привычке сказал Рамон.

— Неужели, дорогой? И где же ты?

— В Англии.

— Понимаю. Если верить слухам, в последнее время ты был очень занят, — ее голос стал холоден, как воды Антарктики.

— Послушай, Лу, я знаю, что следовало позвонить тебе раньше и все рассказать. Но мне не удалось, — закрыв глаза, он поморщился, представив злое лицо Луисы.

— Значит, это правда, — сказала она после непродолжительного молчания.

— Боюсь, что да.

— И у тебя не хватило порядочности позвонить и самому сказать мне об этом?

— К сожалению, я забыл.

— Ты забыл! Что же, Рамон, это просто чудесно!

У нас была связь, о которой трубила вся пресса, а ты просто "забываешь" сказать мне, что женишься. Прими мои поздравления, — сухо добавила Луиса.

— Лу, я знаю, что виноват. Я должен был сказать тебе. И я готов надавать себе пощечин, но…

— Но что? Ты был поглощен своей юной невестой? — сладчайшим голосом осведомилась Луиса.

— Не глупи! И она не такая уж юная, ей…

— Ох, Рамон, заткнись! Я даже не знаю, почему разговариваю с тобой. Ты заслуживаешь, чтобы тебя повесили, утопили и четвертовали, и, поверь мне, будь ты где-нибудь поблизости, я сделала бы с тобой кое-что похуже.

Рамон содрогнулся, но затем на его лице появилась улыбка.

— Лу, — сказал он вкрадчиво, — ты же знаешь, что, несмотря на то, что между нами все кончено, я всегда буду обожать тебя.

— Гмм. Не пытайся смягчить меня своими льстивыми речами, Рамон Вильальба, — возразила Луиса, явно оттаивая. Она рассмеялась. В конце концов, у них много общего: они искушенные светские люди, которые знают правила игры и могут оставаться друзьями.

Дальнейший разговор шел о пустяках, и, когда он закончился, Рамон с облегчением повесил трубку. Почитав немного, он выключил свет и погрузился в сон.

Спокойствие Рамона заметно пострадало бы, если бы он знал, что Нена, выйдя из комнаты деда и проходя мимо его закрытой двери, услышала единственную фразу, которая заставила ее, уязвленную и разгневанную на него и себя, бегом устремиться в свою комнату.

Я всегда буду обожать тебя.

Эти слова колокольным звоном звучали в ее ушах. Как он мог? Как он мог заниматься с ней любовью, называть ласковыми именами, а потом говорить другой женщине, что обожает ее?

Сбросив халат, Нена легла в постель, чувствуя себя самой несчастной женщиной на свете. Более печального и страшного времени в ее жизни не было. Дедушке не становится лучше, и она постепенно примиряется с неизбежным концом. И теперь ей пришлось услышать эти страшные слова…