Читать книгу "Запад и западное христианство на рубеже тысячелетий - Александр Коновалов"

Говоря о последствиях грехопадения Адама, лютеранское богословие развивает мысль блаж. Августина о порабощении человеческой воли грехом настолько, что сам выбор добра является затруднительным. Лютеранство еще более радикально понимает последствия грехопадения: человек воспринимается как неспособный не только к стремлению к добру, но даже к его пожеланию.80

Символические книги лютеранства81 пессимистично полагают, что после грехопадения все люди, зачатые естественным образом, рождены во грехе, они похотливы, не имеют страха Божьего и упования на Бога, не могут оправдаться пред Богом собственными силами, заслугами или делами, но они оправдываются даром ради Христа, верой. Человеческая воля обладает определенной свободой выбора в светской праведности и совершении дел, подвластных разуму, но она не имеет силы без помощи Духа Святого производить праведность духовную.82

В «Формуле согласия» первородный грех представлен глубоким извращением человеческой природы, которое не оставляет в теле и душе ничего здорового и неразвращенного; никто, кроме одного Бога, не может отделить развращенность этой природы от самой природы. Духовное понимание и мышление человека полностью слепы, и собственными силами человек не может разуметь вещи духовного порядка. Невозрожденная воля человека не только отвращается от Бога, но также стала врагом Божьим; человек, мертвый по грехам своим, не может воскресить себя к духовной жизни.

Тем не менее «Формула согласия» предполагает разграничение человеческой природы и ставшего свойственным ей греха, допуская ограниченную возможность стремления человека к добру – «праведность плоти». В то же время областью подлинной сотериологии по-прежнему считается «духовная праведность», движущей силой которой является исключительно благодать Божия. Человек же не способен достичь ее собственными усилиями. Таким образом, концепция Реформации признает за человеком способность пассивного подчинения, непротивления действию Божественной благодати при безусловном недостоинстве человека содействовать Божественному Домостроительству. Это учение лежит в основе представления о спасении sola fide – «только верой».83

Одна лишь вера является средством и орудием, посредством которого верующие принимают Христа и, таким образом, во Христе ту праведность, которая имеет значение перед Богом, – ради Христа эта вера вменяется им в праведность.84 При этом сама оправдывающая вера является даром Божиим и никак не заслужена человеком.

Оба положения (о неспособности падшей воли к добру об оправдании верой по благодати) несомненно имеют своим источником личный опыт М. Лютера, монаха-августинца, который долгие годы приходил в отчаяние от неуверенности в собственном спасении, поскольку не знал, совершил ли он для этого достаточно добрых дел. После сделанного открытия Лютер смог освободиться от груза прошлых грехов и осознать, что он уже оправдан по благодати Божией.

Одним из важнейших убеждений Лютера и его последователей было отрицание так называемого синергизма – учения о необходимости личных добрых дел для спасения человека в качестве обязательного условия последнего; это учение в Апологии Аугсбургского исповедания откровенно названо «диавольским». Следствием такого отрицания является лютеранское учение о пронунциации – «невменении», согласно которому искупительной жертвой Спасителя каждый верующий спасен и оправдан.85

Лютер провозглашал почетность любого труда и считал труд обязательным для всякого способного трудиться, чтобы на содержании общины оставались лишь по-настоящему немощные. Таким образом, общий догматический постулат о невостребованности собственной деятельности человека для дела его спасения на практике не выливается в отрицание добрых дел как таковое – напротив, добропорядочная и разумная деятельность считается угодной Богу как прославляющая Его и приумножающая Его творения.

Провозглашенная доктрина оправдания верой имела принципиальное значение не только для церковной жизни, но и для всего общества. Лютер показал, что для получения благодати Божией совсем не обязательны особые церковные церемонии, аскетические практики и папские индульгенции. Последние были слишком легким путем к получению Царства Божия, при этом не требуя взамен покаяния как такового.

Лютер подчеркивал, что вся жизнь христианина должна быть наполнена покаянием,86 и каждый христианин обязан по своей жизни отличаться от неверующих – однако само спасение по благодати Божией и через жертву Христа открыто для всех, кто уверовал.

Для того чтобы понять социальное значение этих идей Реформации, необходимо иметь в виду ее исторический контекст. К концу периода средневековья в христианских странах Запада религиозное и мирское измерения жизни находились в довольно запутанной, а зачастую и противоречивой связи.

С одной стороны, две названные стороны были очевидно отделены друг от друга. Идеалом святости представало монашество, и таким образом желающий приблизиться к этому идеалу должен был уйти из мира, отречься от забот повседневной жизни. Монастырская жизнь, усиленная молитва и строгий пост были средствами приблизиться к Богу.

Даже религиозная жизнь обычных верующих протекала параллельно мирской, не смешиваясь с ней. Она была сосредоточена вокруг церкви – ив основном понималась как участие в богослужениях, паломничествах, поклонение мощам и покупка индульгенций. Такой образ благочестия был более нагляден по сравнению с исполнением Десяти заповедей в повседневной жизни. Ценность мирской жизни и мирских обязанностей была очень низкой с религиозной точки зрения.

Наряду с радикальным разделением «священного» и «мирского» существовала и противоположная тенденция. Модель церковного управления во многом являлась отражением государственного устройства, поставление на церковные должности и возведение в священный сан нередко были продиктованы политическими и экономическими интересами. Мирской дух внутри церкви, падение нравов духовенства и упадок монашеских орденов описываются во всех исследованиях по истории предреформационного периода.

Формулировка нового богословия позволила М. Лютеру и его последователям по-иному взглянуть на мирскую составляющую жизни и диалектически воспринять существование священного и профанного. Жизнь человека и общества не может быть разделена на сферы «божественного» и «греховного». Мир сотворен Богом, и человеческая жизнь во всех ее аспектах – это дар Божий. Выбор между добром и злом, проклятием и искуплением, верой и грехом существует в сердце верующего независимо от внешних причин. Таким образом Лютер открыл для себя радость мирской жизни и возможность творить дела веры, живя в миру.

В противовес католическому пониманию монашества как высшей ступени религиозной жизни был сделан особый акцент на святости семейной жизни, причем и труд главы семьи, и домохозяйки в равной степени являлись достойным служением Богу и ближнему.

Наиболее ярко смещение богословских акцентов от созерцательной жизни к жизни практической иллюстрирует введение Лютером в повседневный обиход слова «призвание» (der Beruf), что справедливо подметил М. Вебер.87 Именно Лютер в своем переводе библейской книги Иисуса сына Сирахова88 впервые говорит о призвании в мирском значении «профессия». Даже если Лютер и не был первым, кто употребил эти слова как синонимы, очевидно, что он ввел богословский принцип, который имел огромное значение для социально-экономического развития Запада.