Читать книгу "Семь фунтов брамсельного ветра - Владислав Крапивин"

— Женя, хочешь кофе? У нас есть растворимый. И яблочный джем…

Да, гостеприимная личность, джентльмен.

— Спасибо, не хочу. Мы же недавно завтракали. А джем я вообще не ем, он сладкий, можно растолстеть.

— Ты? Боишься? Растолстеть? — он прошелся по мне темно-синими «индийскими» глазами (в которых даже белки из-за этой синевы были голубыми).

— Тебе не понять… Лоська, я пойду. Ты проводи меня, но только до ближнего угла… — Я видела, что он то и дело поглядывает на Даррелла, наверно, не терпелось уткнуться в книжку…

После этого мы с Лоськой стали видеться часто. Чуть не каждый день. Или встречались на пустыре, или он прибегал ко мне. Он познакомился с мамой и с Ильей и скоро перестал их стесняться (не такой уж «не-ком-му-ни-ка-бель-ный»).

Мама однажды сказала мне:

— Где ты отыскала этого кавалера? Этакий гибрид беспризорника с лицеистом. Удивительно правильно выражает свои мысли. Кто его родители?

Я вздохнула и рассказала про Лоськиного отца.

— А матери следить за ним некогда, она вкалывает на двух работах. Дежурный администратор в «Доме приезжих» у Автовокзала, да еще уборщица в фирме «Консуэлло». Лоська ей иногда помогает…

— Могла бы все же следить, чтобы не ходил такой извозюканный…

— Мама, это не зависит ни от родительской заботы, ни от достатка. Есть личности, которые просто не могут не собирать на себя всякий мусор. У меня два таких были в лагере…

Илья отнеся к Лоське со сдержанной симпатией:

— Есть в этой личности некий скрытый потенциал…

Однажды я уговорила брата сыграть с Лоськой в шахматы. Илюха пожал плечами и сел за доску — из вежливости. После первого проигрыша он сдвинул на лоб очки и взлохматил кудлатый затылок. После второго мигал полминуты.

— Ты, отрок, где учился сей древней и мудрой игре?

— Не знаю… Сперва у отца, потом с кем придется…

— Уникум…

А когда Лоська ушел, Илья стал внушать мне, что Лоську надо направить к хорошим наставникам. «Тогда дитя через какое-то время потрясет основы шахматного Олимпа».

На следующий день я спросила у Люки:

— У вас во Дворце есть шахматный кружок? Надо там показать Лосенка, Илья говорит, что он будущий Карпов и Каспаров.

Люка и Лоська были уже знакомы и относились друг к другу вполне по-приятельски. Люка сказала, что кружок есть и даже работает, несмотря на летние каникулы. Мы стали уговаривать Лоську пойти и записаться. Он, конечно, сперва упирался. Во-первых, говорил, что шахматы для него это так просто, вроде забавы и способа раздобыть «на мелкие расходы». А во-вторых…

— Кто меня туда пустит… — он крутнул поясницей, и его перемазанные штаны взметнулись, как истрепанное в походах знамя, а рыжая футболка с дыркой на пузе перекосилась.

— У тебя что, нет приличных штанов и рубашки? — спросила бесцеремонная Люка.

Лоська сказал, что есть. Но к чистым рубашкам пыль и мусор все равно пристают почти сразу, а свои «пижонские и почти новые» джинсы он терпеть не может, потому что в них жарко и «внутри они как тёрка».

— Придется потерпеть, — безжалостно решила Люка.

Приодетого и причесанного Лоську мы привели во дворец. Люка чувствовала себя здесь хозяйкой, сразу отыскала нужную комнату (с двумя большими шахматными конями на двери), безбоязненно шагнула через порог, потянула меня и втолкнула Лоську.

С десяток мальчишек и девиц — лет от восьми и до шестнадцати — сосредоточенно молчали за шахматными столиками с двойными часами. Худой горбоносый гроссмейстер с круглыми очками, лысиной и кудряшками на висках двигался на цыпочках между столиками, поглядывал, что-то говорил вполголоса. Люка нарушила чинную тишину отчетливым «здрасте» и вопросом, можно ли записать новичка.

Все заоглядывались. Гроссмейстер слегка поморщился, но вежливо (культурный же человек!) разъяснил, что запись новичков будет проводиться в сентябре.

— Но настоящий талант не может ждать! — дерзко заявила Люка.

Гроссмейстер обвел нас взглядом поверх очков и пожелал узнать, «кто именно носитель объявленного выше таланта».

— Вот он! — Люка двинула вперед страдающего от джинсовой «терки» и смущения Лоську.

— И юноша готов продемонстрировать свои способности? — осведомился гроссмейстер. Лоська буркнул, что готов.

— Кто хочет посмотреть, каковы данные молодого человека? — учтиво спросил руководитель своих питомцев. Захотел парнишка лет четырнадцати — круглощекий и простоватый на вид, он только что разгромил свою партнершу, кудрявую цыганистую девицу. Молча показал «юноше» на освободившийся стул. Я увидела, что Лоська вмиг позабыл про все неудобства. Слегка напружинился. Сел, полушепотом сказал противнику:

— Только давай быстро, блиц.

— Н-ну… давай, — парнишка надавил кнопку часов…

Через две минуты с Лоськой захотели сыграть сразу двое. Потом выстроилась очередь… Гроссмейстер стоял за спиной Лоськи, согнув спину, и чесал снятыми очками лысину…

Мы поняли, что это надолго. Люка шепнула Лоське «мы пока погуляем, без нас не уходи» и повела меня показывать дворец.

Фрегат «Виола»

1

Дворец Детского творчества иначе называют Арамеевским. Потому что в начале девятнадцатого века это громадное здание построили по заказу Модеста Арамеева, владельца золотых приисков и всяких заводов. Потом у дворца было много других хозяев, но название осталось по имени первого. После революции там размещались то армейские штабы, то какие-то конторы, то грозная ВЧК, но в конце концов советская власть распорядилась мудро: велела отдать этот дом ребятам. Так появился Дворец пионеров.

Когда пионеров не стало, название сменили на другое, «неполитическое». Но больше ничего не изменилось. Как и раньше, работали кружки, ансамбли, оркестры, секции…

Снаружи Дворец красив. В газетах любят писать: «Одно из самых привлекательных зданий старого города». Он красно-кирпичный, с белыми карнизами и орнаментами, с витыми полуколоннами на фасаде, со стрельчатыми окнами и чугунными решетками балконов и наружных лестниц. Одни говорят — «викторианский стиль», другие — «готический». А самые умные специалисты морщат нос — «эклектика», то есть безграмотная смесь стилей. А по мне так и пусть смесь, зато красиво.

Дворец тянется по склону невысокого холма — в центре он трехэтажный, в других местах — один или два этажа. Над фасадом — круглая башня (в ней дворцовый планетарий), по углам — тоже башенки, только поменьше и остроконечные… Иногда глянешь, и кажется — не дом, а целый городок.

Фасадом и широким крыльцом Дворец выходит на мощеную площадь Повстанцев, посреди которой памятник декабристам — три бронзовые фигуры в треуголках и длинных шинелях. А сзади ко дворцу примыкает большущий вековой парк, в нем всякие беседки, пруды и даже маленький водопад…