Читать книгу "Омерзительное искусство. Юмор и хоррор шедевров живописи - Софья Багдасарова"

Зевс действительно стал верховным богом (третьего призыва), а Крона ушли на пенсию. Все очень гуманно вышло — всего поколением ранее Крон занял этот пост, с помощью серпа кастрировав своего родного отца Урана. Ныне же обошлись просто рвотным. Хотя это не так эстетично, разумеется, чем холодное оружие, пускай и сельскохозяйственное.

Мораль: собираясь завести ребенка из-за того, что биологические часики тикают, как следует убедись, готов ли к этому твой муж и вынесет ли он ежечасный ор новорожденного.

Робине Тестар. «Сатурн, пожирающий своих детей». Миниатюра (фрагмент) из рукописи «Нравоучительная книга о шахматах любви» Эврара де Конти Français 143. Ок. 1496–1498. Национальная библиотека Франции (Париж)

Французский художник-миниатюрист Робине Тестар, придворный мастер графов Ангулемских, выполнил этот рисунок в конце XV века, иллюстрируя нравоучительный аллегорический трактат, комментарий к поэме «Шахматы любви». Герой поэмы встречается с различными античными богами, каждый из которых предлагает ему свой путь в жизни, руководствуясь собственными предпочтениями. В книге много миниатюр на сюжеты античной мифологии, в том числе и об истории Крона.

Бог изображен пожирающим одного из своих детей, остальные почему-то изображены у его ног еще не проглоченными. На голове у Крона шаперон — средневековый колпак, модный у мужчин той эпохи, а в руках коса — символ неотвратимого Времени, которую позже от Крона унаследует персонификация Смерти.

«Пир Фиеста». Миниатюра из рукописи «О несчастиях знаменитых людей» Джованни Боккаччо Ms. fr. 190/1. Ок. 1410. Библиотека Женевы

2.3. Атрей и Фиест

Средневековые миниатюристы любили иллюстрировать мрачные сюжеты из греческой мифологии так же сильно, как и живописцы эпохи барокко. Однако подходили к этим темам с большей тщательностью в деталях, и, можно сказать, с какой-то детской непосредственностью. Краски всегда яркие, много позолоты, настроение праздничное. Если по полотнам живописцев эпохи барокко сразу ясно, что на них происходит что-то тревожное, то при изучении рисунков в средневековых рукописях обязательно требуется вглядываться в детали.

Например, эта иллюстрация к латинской книге Боккаччо «О несчастиях знаменитых людей» на первый взгляд — просто изображение богатого пира, которыми так была богата осень Средневековья. И, лишь разглядев на тарелке отрезанные ручки и ножки, мы можем понять, что на самом деле иллюстрирует эта миниатюра.

Атрей и Фиест были родными братьями, но активно спорили за трон богатого города Микены и вообще явно не нравились друг другу с детства (это все потому, что их папа с мамой ничего не слышали об «естественном родительстве» и поощряли конкуренцию между сиблингами[27]). Подросшие братья подсылали один к другому наемных убийц, воровали ценные вещи и машины покататься друг у друга брали без спроса… Потом Фиест соблазнил жену брата — персонажи этого цикла мифов, как мы видим, развлекались, словно герои в мексиканском сериале.

Случались и накладки: как-то Атрей отправил киллеров убить сына Фиеста, а те перепутали и убили его собственного ребенка. Тогда Атрей затаил особенную злобу и начал вынашивать вот прямо совсем коварный план. Будто не сам виноват с такими кривыми ориентировками! Фотографию покрупнее дал бы, что ли!

Как-то (в 18-й серии 3-го сезона) на престол Микен в очередной раз взошел Атрей, свергнув брата. (Ситуация, если честно, с этим престолом была изменчивая, как питерская погода; микенцы, просыпаясь поутру, часто не знали, какой у них нынче царь на дворе. Хорошо еще, братья не были близнецами, тогда б вообще кошмар случался, особенно с дачей взяток.)

Итак, благополучно поцарствовав некоторый срок, микенский царь Атрей уверился в прочности своего трона и решил блеснуть своим служебным положением. Он отправил к брату послов, официально попросил прощения и пообещал отдать половину царства. Почему-то Фиест доверился и приехал к Атрею в гости.

Атрей приготовил к его приезду огромный банкетный стол с белой скатертью, сервированный фарфором и хрусталем. Посадил на почетное место — и подал главное мясное блюдо. А поскольку вы теперь эрудированы в самой прекрасной и поэтической мифологии Европы, то сами легко можете догадаться, из чего были котлеты и холодец. Верно! Из детей Фиеста, причем не из одного мальчика, а сразу из пятерых сыновей, да еще от двух разных женщин — специально ловили в нескольких локациях.

Когда Фиест наелся, по приказу брата (еле заметное движение бровей) ему принесли новое блюдо, на котором лежали отрезанные головы, ноги и руки детей — чтобы папа точно понял, что только что съел. Бедный отец рухнул на пол, изрыгнул съеденное, а затем проклял весь род своего брата — династию Атридов.

А на пиру почестном — о, чудовище! Отцу подносит брашном[28] плоть его же чад. Отсек им пальцы рук и ног, и мясом все Поверх прикрыл, чтоб гости не приметили. Отец простер за пищей руки; яство ест, Что нам пошло, как видишь, не во здравие. Вдруг снедь узнал и наземь пал со скрежетом, Изверг, что принял, пирный опрокинул стол И проклял дом Пелопса клятвой страшною, Но правой…[29]

Фиест уехал, впал в депрессию, потом была стадия приятия. Затем он решил отомстить, однако решил, что на богов стоит надеяться, а самому не плошать. Отправился к Дельфийскому оракулу и спросил — что должно сработать, как отомстить? Все зло от оракулов, мы ведем статистику: этот, например, ответил, что Атрею сможет отомстить свеженький сын Фиеста, но при условии, что его должна родить фиестовская же дочь. Не муча себя какими-либо морально-этическими условностями, Фиест надел маску и быстренько изнасиловал свою дочь, а потом уехал подальше. На девушке, не зная, что она уже беременна и, главное, кто ее отец, женился царь Атрей. Новорожденного, которого назвали Эгисфом, он считал своим ребенком, тем более что семейное сходство было налицо, спасибо инбридингу. Другие, правда, говорят, что на ней он не женился, а просто нашел как-то на дороге младенца-подкидыша и усыновил.