Читать книгу "Выбор Шатеры - Яна Ясинская"

Анигай ржет, похоже, он добился от гостя желаемого эффекта. Зато мне не до смеха. Как же я ненавижу нищету!

— Да! И что?! — подбоченившись, с вызовом интересуюсь я.

Взгляд Эвана становится растерянным.

— Ада! Но ты не можешь так жить! Я не хочу этого! — с искренним возмущением выпаливает он.

С недоумением взираю на альтаирца. Наивный человек! А я, можно подумать, хочу! Только выбора-то у меня нет! Потому что в Катаре все для всех предопределено. Тот, кто родился в убогой хибаре, в ней же и помрет. Выше головы не прыгнешь! От судьбы не уйдешь!

И осознание злит меня еще больше. Эван даже не представляет, как бы дорого я заплатила, чтобы променять свою Убогую, как наша лачуга, жизнь на другую, куда более яркую и сытую. Ту, о которой в пьяном угаре так часто рассказывает нам Акраба. Но правильно все же говорят в Катаре: мечтать вредно. Надо просто смириться с тем, что есть, и жить… точнее — существовать дальше.

* * *

— Как же это здорово — быть богатым! Иметь власть! Вот это счастье! — вдохновенно размышляет братец по дороге к дому священника. — Как бы я хотел стать одним из воинов Руара, чтобы служить в личной охране самого императора. Получать кучу дар! Да я бы тогда…

— Деньги и власть не всегда приносят счастье, — внезапно подключается к разговору задумчивый Эван, который обычно не встревает в наши с братом споры.

Мы с Анигаем переглядываемся и тут же прыскаем от смеха. Мальчишка-альтаирец, похоже, совсем не знает жизни! Это дары-то не приносят счастья?! Какая глупая глупость!

Эван мрачнеет. Видимо, его задевает наш смех.

— Я знаю, что говорю, — упрямо повторяет он. — Власть — это ответственность. А за ответственность всегда надо платить. И как правило, не деньгами, а собственной жизнью.

Это уже что-то новенькое! Обычно наш неконфликтный альтаирец никогда не спорит, а тут… Надо же! Разошелся! Да еще несет какую-то откровенную чушь!

— Ты не знаешь жизни, альтаирец, — самоуверенно заявляет Анигай. — Ты живешь под колпаком. Прям как мы в Катаре. Только твой колпак сытый и безопасный. У тебя нет ни забот ни хлопот! За тебя все святоша решает. Пылинки сдувает! Мне бы твои проблемы!

Эван невесело усмехается.

— Поверь, Анигай, тебе не нужны мои проблемы.

Возможно, спор продлился бы и дальше, но на горизонте показался дом священника. Дым из трубы явственно говорил о том, что повариха Мария уже приготовила обед. Пустой желудок при одной только мысли о еде начинает предательски урчать. Невольно сглатываю слюну. Не люблю есть чужой хлеб, но периодически отчаянный голод все же пересиливает мое принципиальное «не люблю».

Как только мы переступаем порог дома, Анигай тут же тащит меня на кухню, а вот Эван обедать отказывается. Говорит, что нет аппетита. Молча уходит к себе.

Странный он все-таки, этот альтаирец. И чем дальше, тем страннее.

Вопрос, что происходит с Эваном, не покидает меня, и после обеда я, наевшись до отвала наваристой похлебки, довольная и умиротворенная, откидываюсь на спинку стула.

Перебрав возможные варианты и так и не найдя ответа, решаю напрямую расспросить Эвана. Не факт, что скажет, но попробовать стоит.

Однако сделать это оказывается не так-то просто, потому что альтаирец, никого не предупредив, куда-то ушел. Облазив весь коттедж и убедившись, что Эвана точно нигде нет, не на шутку встревоженная, хватаюсь за плащ. Ну вот кто его просил выходить без сопровождения из дома?! Не дай бог попадется на глаза пьяным катарским мужикам или, того хуже, — стражам Дэбэра. Уж большей радости, чем отправить к своему Отару альтаирца, они точно не придумают!

С трудом поборов подступающую панику, стараюсь мыслить логически. Куда мальчишка-альтаирец на ночь глядя мог пойти? Ответ приходит сам собой: скорее всего в наше тайное место. Там хорошо думается. Я сама в свое время показала его Эвану. Но обычно мы ходим туда вместе. Мог бы и меня с собой позвать!

Бросаю взгляд на вечерний небосклон. Стоит поторопиться. Еще немного — и звезда Сатаба окончательно исчезнет за горизонтом. Лучше вернуть домой Эвана до темноты, чтобы отец Марк не успел заметить отсутствия подопечного, иначе нам с Анигаем достанется на орехи за то, что не усмотрели за альтаирцем.

Кутаясь посильнее в старый плащ, пробираюсь сквозь сугробы к дому местного лекаря Мазэды. С пугающей скоростью подступает темнота. В Катаре вообще темнеет рано. Теперь для меня главное, чтобы драги — огромные дикие волки — не додумались выбраться из Сумрачного леса в поселение в поисках «подснежников». Эти твари чуют околевшие трупы, валяющиеся под толщей снега, за версту. Впрочем, драги не побрезгуют и живой «человечинкой». Например, мной. И такая мысль совсем не радует.

Наконец вдали забрезжил свет окон дома Мазэды. Эван должен быть где-то поблизости. Приглядываюсь. Точно! Сидит, закутавшись в меховой плащ, на низенькой каменной изгороди. Задумчиво смотрит в большое светящееся окно дома лекаря. Когда Эвану плохо, он всегда приходит сюда. Значит, сейчас у него на душе еще та катарская метель.

Молча сажусь рядом. Какое-то время мы оба завороженно наблюдаем, как дружная семья лекаря с радостью встречает толстенького главу дома. Не красавица, но в целом довольно миленькая жена помогает снять плащ лысенькому мужу-коротышке. Смотрит на него такими влюбленными глазами! Дети — один другого меньше — смеясь, пытаются забраться к счастливому отцу на руки. Идиллическая картина семейного счастья, которое мы с Эваном только и видели, что здесь, сидя на холодном заборчике.

Зависть, обида и злоба на свою незавидную судьбу — вот какие чувства вызывает у меня свет, идущий от их семейного очага.

И похоже, не у меня одной.

— У меня никогда не будет такой семьи, — внезапно тихо говорит Эван. — У меня вообще никогда семьи не будет. Ни жены. Ни детей.

В его голосе слышится такая тоска, что у меня невольно щемит сердце. Нет! С моим альтаирцем явно что-то происходит!

С удивлением смотрю на мальчишку. Ему шестнадцать лет, а он о семье думает! Ну, точно на голову больной! О девках бы лучше думал. У нас в Катаре мальчишки возраста Эвана ни одной юбки уже не пропускают, а он…

— Зачем тебе семья? — не выдерживаю я. — Семья — это ответственность. А ответственность… Ты сам говорил, что не любишь ее.

Эван поднимает на меня пронзительно-синий грустный взгляд. Свет от дома лекаря Мазэды освещает его бледное уставшее лицо. И тут происходит нечто совсем уж странное. Похоже, я сама начинаю сходить с ума…

Я вдруг неожиданно для себя ошарашенно замечаю, что… какой же он все-таки красивый — этот мальчишка-альтаирец. И уже почти совсем взрослый! Не понимаю, когда он успел так вырасти?! Почему я сразу не заметила?! Черты лица — правильные. Мужественные. Я бы даже сказала, аристократические. Нос прямой. Губы… Словно отточенные. К ним так и хочется прикоснуться. Конечно, Эван довольно худенький. Он еще только подросток. Повариха Мария все время жалуется, что не в коня корм: растет ввысь, а не вширь. А еще бледный: кожа белая, волосы светлые. Сразу видно — не дариец. Зато взгляд такой проникновенный. Словно в душу смотрит. Вот как сейчас: гляжу в его бездонные синие глаза и падаю, падаю, падаю…