Читать книгу "Франклин Рузвельт - Георгий Чернявский"

Однажды Франклин ополчился против гарантий независимости, которые в это время Великобритания и США предоставили Китаю. В другом случае он энергично выступил в защиту буров, ведших в далекой Южной Африке войну за освобождение от колониальной власти англичан и создание самостоятельного государства. Тот факт, что буры намерены были образовать государство сугубо расистское с четким отделением чернокожих от белых, с полным отстранением коренного населения от властных функций, он считал вполне естественным. Ведь и в США, в самом Гайд-Парке между хозяевами и слугами проходила невидимая, но вполне ощутимая граница, особенно когда речь шла о взаимоотношениях с нефами.

Еще в одном случае Франк занял вроде бы прогрессивную позицию. Как раз перед этим произошла молниеносная испано-американская война 1898 года, длившаяся всего лишь три с половиной месяца. Испания признала свое поражение, вынуждена была отказаться от колониальных владений — Кубы и Пуэрто-Рико в Вест-Индии, Филиппин на Тихом океане. Именно по поводу судьбы Филиппин и происходили дебаты. Франклин горячо высказался за прекращение военной оккупации Филиппин Соединенными Штатами, за предоставление архипелагу государственной независимости, тогда как его однокашники были настроены гораздо более «империалистически»: если уж страна получила эту военную добычу, как можно от нее отказываться?! В результате Рузвельт, несмотря на массу данных, приведенных им в доказательство того, что эта территория созрела для полной самостоятельности, дебаты проиграл.

Любопытно, что ни в воспоминаниях, ни тем более в документах не сохранились сведения о детских влюбленностях Франка, о его интересе к противоположному полу. В письмах родным и воспоминаниях есть только рассказы о танцевальных вечерах в Гайд-Парке и по соседству, причем, как правило, о своих партнершах по бальным танцам Франк отзывался в лучшем случае снисходительно, а чаще почти с презрением: одна девочка была названа им слонихой, другая — неуклюжей и не умеющей себя вести. Любопытно, однако, что в одном из писем матушке Франк советует пригласить на вечеринку в их дом Элеонору Рузвельт, не высказав о ней ни одного худого слова. Эта девочка — не однофамилица, а дальняя родственница, которая позже станет его женой, — явно произвела на него благоприятное впечатление.

* * *

На последнем году обучения пора было подумать о дальнейших планах. Собственно говоря, перспективы продолжения учения были, в принципе, определены заранее — Гарвардский университет, который окончили многие родственники, в том числе и отец Рузвельта. Но здесь был один важный вопрос, который предстояло решить. В университете можно было обучаться четыре года, последовательно переходя с курса на курс и сильно себя не утруждая, особенно при способностях Франклина; но можно было сэкономить год, начав проходить общие университетские курсы еще в средней школе. Для этого требовалось сдать предварительные экзамены. Их было много, и все они были трудны. Однако Рузвельт успешно справился с греческим и латинским языками, алгеброй и геометрией, английской и американской литературой, отечественной и всемирной историей. Все эти экзамены в полном смысле оказались жесткой проверкой памяти, усидчивости, выносливости и, главное, желания добиться поставленной цели.

Франклин как соответствующий университетским требованиям был зачислен на параллельное со школой обучение в университете экстерном, причем взял максимальную разрешенную нагрузку — курсы, соответствовавшие 15 часам в неделю стационарного обучения в Гарварде. Зато, окончив в 1900 году Гротонскую школу, он фактически завершил уже и первый курс университетского образования, получив возможность сэкономить год.

Являясь питомцем учебного заведения с весьма сильной религиозной окраской (Гротон, правда, не готовил священнослужителей), Франклин Рузвельт на всю жизнь сохранил привитое ему в конце XIX века почтительное отношение к религиозной мысли и морали, к церковным таинствам, особенно к протестантской церкви со всеми ее многочисленными ответвлениями. Он с гордостью писал домой из Гротона, что на одном из уроков самого ректора Пибоди читал вслух главы из Библии. Позже он не раз слушал лекции приглашенных служителей культа, причем особое впечатление на него, по его собственному признанию в мае 1897 года, произвела беседа на тему «Как следует молиться».

В то же время надо подчеркнуть, что для юного Рузвельта наиболее предпочтительными были не связанные с христианскими догматами религиозные установки, не мистические поверья и тексты Священного Писания, а те практические выводы, которые проповедовали религиозные наставники, прежде всего сам ректор Пибоди, например звучавшие святыми заповедями истины о том, что любая деятельность будет вознаграждена по заслугам, что успех может быть достигнут только усилиями, что Бог благословляет соревновательный дух, если при этом соблюдается честность мысли и поступков, что каждый может служить делу Бога своим поведением в повседневной жизни, что моральная чистота неотделима от продуктивной деятельности.

Франклин завершал обучение в Гротоне, будучи полностью убежденным в том, что служба на благо общества (причем чем выше и ответственнее пост, тем лучше) является наиболее ярким проявлением верности христианскому учению. Это было как раз то главное зерно религиозной этики, которое взращивал в своем питомце, как и во многих других выпускниках Гротона, преподобный Эндикотт Пибоди.

По окончании школы Франклин подумывал было о морской карьере, сказав матери, что, несмотря на «кредиты», которые он уже имел в Гарвардском университете, намеревается поступить в Военно-морскую академию, находившуюся (и находящуюся поныне) в Аннаполисе, столице штата Мэриленд. Но Сара видела своего сына только дипломированным юристом. Она воспротивилась морской карьере, тем более что считала ее крайне опасной. Видимо, у Франклина это было мимолетное увлечение, связанное с прежними путешествиями, плаванием на яхте и т. п. Он без возражений вернулся к прежним планам.

Придя в 1900 году в знаменитый Гарвардский университет, где он стал учиться в правовой школе (так назывался юридический факультет), Франклин Рузвельт с первых же дней стал вести себя по-иному, нежели в Гротоне. Он считал большой честью для себя, что стал студентом этого учебного заведения, одного из старейших американских университетов со своими давними традициями и плеядой выпускников, гордящейся принадлежностью к нему. Само расположение студенческого городка (кампуса) было показательным. Находится университет в центре Бостона — города славных традиций, начиная с «Бостонского чаепития» (16 декабря 1773 года жители выбросили в океан груз чая, с разрешения британских властей беспошлинно ввезенный Ост-Индской компанией, что явилось преддверием первой американской революции — Войны за независимость).

Территория университета и находящегося неподалеку также знаменитого Массачусетсского технологического института вместе с окружающими кварталами считается самостоятельным городом под названием Кембридж (иногда это приводит к смешной путанице — Гарвардский университет как бы сливается с университетом по другую сторону океана — британским Кембриджским университетом). По сути же американский Кембридж — это большой район в центре Бостона.