Читать книгу "Дикая жизнь - Фиона Вуд"

Корпус «Беннетт» дежурил по столовой в первую неделю – это называется «вахта «Камбуз». Есть и другие не менее грязные работы, их будем выполнять поочередно: вахта «Территория» (борьба с сорняками), «Грядки» (работа в саду и огороде), «Социум» (общественная волонтерская работа в Хартсфилде) и «Техобслуживание» (проверка запасов топлива для каминов, покраска и починка изгородей, чистка курятника). Вахта «Корпус» – бессменная: целый список задач, чтобы содержать наши жилые помещения в чистоте, заниматься стиркой, убирать в кухне, стелить постели и тому подобное. Наши корпуса инспектируют на предмет «чистоты» и «порядка» каждое утро после завтрака – кстати, только завтракать нам можно или у себя в корпусе, или в общей столовой.

Вахта «Камбуз» омерзительна и скорее всего сопряжена с риском для здоровья. Сначала надо накрыть столы – это еще полбеды. Но после еды приходится отскребать тарелки – буэ, целая гора биотоксичного блевотного месива, – и вдобавок отделять остатки овощей от огрызков мяса: первые – в компост, вторые – в мусор. Холли валила все в одну кучу и надулась, когда я велела ей сортировать объедки как полагается.

Парням и девчонкам не разрешается общаться – это писаное правило, – и строго-настрого запрещено встречаться в любое время «после наступления темноты». На уроках и в столовой мы сидим все вместе, но наши корпуса стоят отдельно и в походы мы тоже ходим сами по себе. Можно подумать, о существовании геев и лесбиянок в лагере не догадываются.

Во внеурочное время я видела Бена вблизи только один раз. Он приветствовал меня улыбкой, которую я назвала бы отчужденной или сдержанной. Значит, между нами все-таки ничего серьезного не было. Вот и хорошо, ни на что другое я и не рассчитывала. Подумаешь. Холли говорит, что он проводил меня взглядом. Верится с трудом. Она просто хочет утешить меня.

Домой пока что не пишу – слишком устала и вдобавок мне очень грустно. Я скучаю по нашим, даже по Шарлотте – кто бы мог подумать! А раньше я даже оценить не могла, насколько это здорово – постоянно иметь под боком человека, на которого можно разозлиться по-настоящему. Нелегко быть милой и приветливой круглосуточно.

Здесь чего только нет, лишь одного не хватает: камеры со звуконепроницаемыми стенами, где можно как следует проораться.

А может, для этого и существует буш. Не все же ему вырабатывать кислород и служить обиталищем для животных.

15

четверг, 11 октября

Заберите меня отсюда. Даже затычки в ушах не помогают.

У кого хороший дом, у кого весь дом вверх дном.

Мисс Мэри Патни-атни-атни ходит в черном платье-атье-атье с серебром застежек-стежек-стежек с головы до ножек-ножек-ножек. Просит Мэри маму-аму-аму…

Сколько там у нее этих пуговиц-застежек?

Ужасно люблю «Хор». Ужасно ненавижу «Хор».

Двенадцать пуговиц на спинке черного платья. Двенадцать серебряных кружочков.

Кто занимается или наслаждается рукоблудием – где, когда: претензии прямые и ответные, пустые сплетни обо всех подряд.

Если мисс Мэри Патни-атни-атни встанет спиной к тебе в своем черном платье-атье-атье на фоне сумеречного неба, при определенном освещении будет казаться, что в ней двенадцать сквозных дыр.

И выглядеть она будет двухмерной.

Выглядеть будет бесплотной.

Кому жарко, кому не жарко. Кто в кого втюрился: обвинения и отрицания.

Фантом, сон, видение, кошмар, призрак.

Заплатить монетку-нетку-нетку, чтоб взглянуть как слон-лон-лон прыгнет на балкон-кон-кон.

Так мы что, корпус девственниц? А она как же? Шутишь, что ли?

Мисс Мэри Патни-атни-атни ходит в черном платье-атье-атье…

Заберите меня отсюда.

16

Уходить в одиночку никому не разрешается. Но если я не схожу прогуляться и не сбегу от болтовни, толкотни, запахов, смешков, жалоб и молчания Лу, у меня поедет крыша. Мне нужно время, чтобы во всем разобраться. И самый близкий, а потому безопасный укромный уголок, какой я только знаю. Холодно, но я как следует утеплилась. Многослойная одежда. Пуховик. У всех они одинаковые, от одного и того же поставщика спортивной одежды, только по биркам с фамилиями можно различить, где чей.

Солнце почти село. Время делать уроки, но я придумала себе головную боль и официально ушла отлеживаться в корпусе. Фокус с головной болью обычно прокатывает, особенно с учителями-мужчинами. Они боятся отказать, на случай, если вдруг «голова болит» на самом деле означает «месячные», и потом придется разбираться со страшной психологической травмой и чудовищной протечкой прямо в классе. Свет падает с неба, как вздох, окрашивая его в разные цвета от синего до лавандового, украшая звездами. Воздух такой холодный, чистый и эвкалиптовый, что ощущается как нечто лечебное. И только я вздыхаю свободно и проникаюсь чувством, что я наконец-то одна, как рослая угловатая фигура вырастает откуда-то, будто из-под земли.

– Знаешь, чем это здесь так хорошо пахнет, Сибилла? – Майкл всегда начинает разговор так, будто продолжает предыдущий, который мы не закончили. Так что наша беседа, в сущности, длится целых двенадцать лет. – Землей. Это запах земли – насыщенный. Зрелый. Плотский.

– Прямо как у Лоуренса[8].

– Да, этим словом он злоупотребляет. Так ты заметила?

– Землю я еще не нюхала, – я поворачиваюсь и принюхиваюсь. Неплохо. Даже здорово. Сочный, грибной, густой запах. – Пахнет темно-коричневым.

– Точно, – Майкл в восторге. Приятнее всего знать, что он может мне довериться – это как быть самой собой, даже не думая притворяться.

– А каким бы словом ты описала этот запах?

Еще раз старательно принюхиваюсь.

– «Землистый», – говорю я и смеюсь. – «Землянистый». «Землянутый». Как твой корпус? Все в порядке?

– Да. А твой? Ты с Холли?

– Угу.

Мы до сих пор толком не знаем, кто где живет. За все время было лишь меньше десятка отчаянных просьб о переселении в другой корпус, и только если соседями оказывались заклятые враги. Остальные знают, что придется смириться.

– А ты с Хэмишем… и Беном Капальди? – я проглатываю его имя, надеясь, что Майкл не заметил, как дрогнул мой голос в попытке говорить беспечно.

– Ты ведь на самом деле не собираешься встречаться с ним, да? – спрашивает он.

– Конечно. Ты что, шутишь? Ни в коем случае.

– Так, значит, это правда?..

– Да, – умираю, как хочется спросить, упоминал ли Бен обо мне. Вдруг Майкл впервые в жизни прислушался к пустому трепу. Но я сдерживаюсь.