Читать книгу "Русский Галантный век в лицах и сюжетах. Kнига вторая - Лев Бердников"

Есть искус распространить метафору английского сатирика шире – на всю эпоху петровских преобразований. Напомним, что русский царь часто сравнивал своих подданных с малыми детьми, не знающими своей пользы, а потому обязанными подчиняться воле мудрого монарха. Россияне и были для реформатора своего рода лилипутами, коими повелевал и над которыми высился он, венценосный Гулливер – Петр по имени Великий.

Иван, что за словом не лез в карман. Иван Балакирев

Иван Алексеевич Балакирев (1699–1763), или, как его называют в устных сказаниях, Ванька Балакирь, – самый, пожалуй, знаменитый российский шут. Имя его неизменно связывается с именем Петра Великого. Это он, “Иван, что за словом не лез в карман”, перед лицом грозного монарха высмеивал сиятельных спесивцев и казнокрадов, защищал гонимых и сирых. В нашем фольклоре Балакирев обрел черты подлинно народного героя, став и ярким воплощением русского национального характера. Бессребренник и патриот, он чудесным образом соединил в себе правдолюбие и прямоту с озорством, изворотливостью и изрядной долей простонародной хитрости и лукавства.

Память о легендарном царском забавнике жива в русских народных преданиях Поволжья и Сибири, Карелии и Башкирии, в городском фольклоре Москвы и Петербурга. Причем сказители всегда почитали за честь объявить Балакиря своим земляком: сибиряки говорили, будто бы он был сослан в их край и одно время служил там писарем на заводах Демидовых; волжане же величались тем, что последние годы Иван якобы провел в городе Касимове, где имел земельный надел, и т. п. И сегодня фольклористы привозят из экспедиций все новые и новые варианты рассказов о проделках шута. Само словосочетание “шут Балакирев” настолько прочно вошло в народное сознание, что стало синонимом таких устойчивых выражений, как “шут гороховый” и “шут полосатый”.

До нас дошел рассказ о том, как Балакирев придумал первую петербургскую пословицу: “Однажды Петр I спросил у своего шута: “Ну-ка, умник, скажи, что говорит народ о новой столице?” – “Царь-государь, – отвечает Балакирев, – народ говорит: с одной стороны море, с другой горе, с третьей – мох, а с четвертой – ох!”. Царь закричал: “Ложись!!”. И тут же наказал его дубинкой, приговаривая с каждым ударом: “Вот тебе море, вот тебе горе, вот тебе мох, а вот тебе и ох!”.

Еще один пример неистощимого остроумия Ивана: “Шут Балакирев просил Петра Великого дать ему должность, и тот пообещал ему. Балакирев сказал ему, что он малограмотный, и поэтому просил дать ему должность мухобоя. Однажды к Петру Великому приехали два немецких министра. Они были лысыми. Вот села муха одному министру на лоб. Тогда шут Балакирев взял в руку мухобойку и ударил министра по лбу. Министр покраснел, а Петр Великий набросился на шута. Шут Балакирев сказал: “Вы дали мне должность мухобоя. А если муха села на лысину такого важного лица, то должен же я ее убить”.

В другом анекдоте Петр привлекает шута для борьбы с ненавистными ему староверами – противниками реформ. “Как бы мне отучить бояр от грубых привычек их?” – сказал однажды государь Балакиреву. – “Мы их “попотчуем стариной”, – отвечал последний, – а чтоб действительнее была цель наша, то мы состроим свадьбу какого-нибудь шута придворного”. – “Ну и дело, – сказал государь, – Исайков надоел мне просьбами о женитьбе. Ты будешь его дружком и поусерднее попотчуешь их стариною!” – “Только вели, государь, побольше купить жиру, перцу и самого дурного полугару”, – сказал шут. Во дворце Лефорта Балакирь устроил все к свадьбе в старинном вкусе и обычаях, а государь приказал, чтобы к назначенному дню все вельможи со своими женами съехались в старинном русском наряде. Наконец началась пирушка. Балакирь, как дружка жениха, преусердно потчевал гостей стариною, а особливо тех, которые негодовали на нововведения царя. Когда же недоставало его усилий к угощению, то он просил о том государя, которого повеление довершало намерение. Можно представить, как приятно было такое угощение даже самым грубым староверам, которые, не оставляя старых обычаев, платья и бороды, познакомились, однако ж, охотно с лучшими кушаньями и винами. И как жестока была для них такая насмешка! С тех пор они стали не так грубы, как прежде”.

Читатель, даже поверхностно знакомый с Петровской эпохой, увидит здесь явное смещение времени: упоминаемый в тексте адмирал Франц Якоб Лефорт скончался в 1699 году; дворец же его был известен позднее как дворец Александра Меншикова, к которому это здание перешло после смерти Лефорта. Да и сама отчаянная борьба Петра с ветхозаветными бородами и старорусским платьем была актуальна для 1698–1700 годов, и, понятно, что Балакирев, родившийся в 1699 году, принимать в ней участие никак не мог.

Как попали подобные легенды в народную среду? Исследователи отмечают, что основой для них послужили книги: “Собрание анекдотов о Балакиреве” (Берлин, 1830), составленное литератором Ксенофонтом Полевым, и “Анекдоты о Балакиреве, бывшем шутом при дворе Петра Великого” (М.: Унив. тип., 1831) некоего Александра Данилова. Только в XIX веке различные вариации анекдотов о шуте печатались под разными заглавиями свыше семидесяти (!) раз. “Можно думать, – замечает по этому поводу историк Евгений Анисимов, – что они были в числе самых читаемых народных изданий и вместе с лубками их развозили с ярмарок по всей России”. Сведения об Иване взяты по преимуществу из этих сборников и потому за достоверность их нельзя поручиться.

Что же касается сюжетов о царском шуте, то Полевой, Данилов и их последователи позаимствовали их из собраний анекдотов, каламбуров и острот XVIII века, к Балакиреву никакого отношения не имеющих. Можно назвать такие издания, как “Разные анекдоты, содержащие в себе мудрыя деяния, великодушныя и добродетельныя поступки, остроумные ответы, любопытныя, приятныя и плачевныя произшествия” (М.: Тип.

Х. Клаудия, 1792) и знаменитый “Письмовник” Николая Курганова, выдержавший десять переизданий (из них шесть в – XVIII веке), а также книги: “Товарищ разумной и замысловатой, или Собрание хороших слов, разумных замыслов, скорых ответов, учтивых насмешек и приятных приключений знатных мужей древняго и нынешняго веков. Переведенной с французскаго, и умноженной из разных латинских к сей же материи принадлежащих писателей, как для пользы, так и для увеселения общества. Петром Семеновым” (3-е изд. – М., 1787) и “Кривонос домосед страдалец модной” (СПб., 1789). А сюжеты этих книг восходят, в свою очередь, к рукописным стихотворным жартам о скоморохе-плуте и переводным рассказам о проделках шутов (Совестдрала, Гонеллы, Станчика и др.).

Таким образом, русские компиляторы использовали “бродячие” по европейским культурам сюжеты анекдотов, которые они приноровили (более или менее ловко) к нашей действительности, приписав их Балакиреву и Петру. Однако, не отягощенные знаниями реалий Петровской эпохи, они допустили множество временных несообразностей. Нам же предстоит выяснить, насколько реален исторический характер шута Балакирева.

Сведения о жизни Ивана Алексеевича во времена Петра I довольно скудны. Он происходил из костромской ветви довольно древнего, восходившего ко второй половине XVI века, но обедневшего дворянского рода. Есть упоминание о том, что одно время он был стряпчим в Хутынском монастыре близ Новгорода. Известно, однако, что шестнадцати лет Балакирев, как и полагалось дворянскому недорослю, был представлен на смотр в Петербург и определен в гвардейский Преображенский полк; ему также было велено обучаться инженерному искусству. Но солдатскую лямку тянуть пришлось недолго: около 1719 года его взяли в царский дворец. “Назначенный в ездовые к государыне Екатерине Алексеевне, Балакирев сумел воспользоваться обстоятельствами и сделался полезным разным придворным… Как человек умный и весьма дальновидный, он скоро постиг значение, каким пользовалась у императора его супруга, а у этой последней камергер Виллим Монс; Балакирев сделался у него домашним человеком, служил рассыльным между ним и Екатериною”.