Читать книгу "Экономика добра и зла. В поисках смысла экономики от Гильгамеша до Уолл-стрит - Томаш Седлачек"

Здесь мы являемся свидетелями исторической перемены: люди начинают чувствовать себя естественней в неестественной городской среде, мы становимся созданиями естественно неестественными и неестественно естественными. Для жителей Месопотамии домом в полном смысле слова становится город, в отличие от евреев, являющихся изначально кочевым племенем (в чем мы убедимся позднее) и продолжающих жить в природе. Началось это именно в Вавилоне: человек переселяется в город, дающий ему крышу над головой, за городная природа становится только неким поставщиком сырья. Она перестала быть садом, для которого человек был создан, о котором обязан был заботиться и где должен был жить, она превратилась в простой источник природных ресурсов.

В части эпоса, повествующей нам о походе Гильгамеша и Энкиду за Хумбабой, скрыта еще одна причина, по которой Гильгамеш заслужил всяческие почести: легенды приписывают ему обнаружение нескольких колодцев в пустыне, облегчивших торговцам передвижение в древней Месопотамии. «Обнаружение всяческих колодцев и оазисов открыло дорогу через пустыню от Среднего Евфрата до Ливана, что означало революцию в дальних переходах по Верхней Месопотамии. Поскольку Гильгамеш традиционно считается первым, кто прошел этот путь в поисках кедрового леса, именно ему, что логично, приписывается заслуга открытия методов выживания, сделавших возможным путешествие через пустыню»[48].

Итак, Гильгамеш становится героем не только благодаря своей силе, но и благодаря открытиям и деяниям, значение которых было большей частью экономическим: в случае вырубки кедровой рощи — прямое получение строительных материалов, а также прекращение бесчинств Энкиду, разрушающих экономику Урука, и поиск и изучение новых путей через пустыню.

Человек: между животным и роботом

Покорение дикой природы было дерзким поступком, Гильгамеш отважился на него только благодаря дружбе с Энкиду. Восстание против богов тем не менее парадоксальным образом послужило первоначальному божественному плану: из‑за дружбы с необузданным Энкиду Гильгамеш возненавидел строительство стены. Одновременно с этим он случайно, на собственном опыте, находит подтверждение своей догадки: в действительности именно человеческие отношения являются главной преградой ее возведению. Герой эпоса оставляет стену незаконченной и вместе со своим другом отправляется за ее границы. Отныне он ищет бессмертие не в строительстве стены, а в героических поступках, совершаемых вместе с другом, с которым его может разлучить только смерть.

Дружба меняет обоих. Гильгамеш превращается из холодного и ненавидимого многими тирана в человека с чувствами. Он забывает о своей гордости, оставшейся за совершенными урукскими стенами, и выбирает приключения в дикой природе вместе со своим animal spirits [49]. Хотя Джон Мейнард Кейнс, который ввел этот термин в экономику и понимал под ним интуитивное стремление к действию или интерес к жизни, совершенно не обязательно имел в виду нашу звериную сущность, мы все‑таки могли бы в этом контексте хоть немного порассуждать о животных составляющих нашего (псевдорационально‑экономического) «я». К Гильгамешу переходит часть животной сущности его друга Энкиду (поддавшись зову приключений, он отправляется из города в дикую природу и т. д.).

А изменения в Энкиду? Если Гильгамеш был символом почти божественного совершенства, цивилизации, а в глазах своих подданных (вместо которых он бы с бóльшим удовольствием использовал механизмы) — оседлым городским тираном, то Энкиду изначально находился на совершенно противоположном полюсе. Он считался воплощением брутальности, неукротимости и дикости. Даже физически напоминал зверя: «Шерстью покрыто все его тело… Ни людей, ни мира не ведал»[50]. В случае Энкиду дружба с Гильгамешем символизирует завершение процесса, при котором он становится человеком. Оба героя меняются — каждый с противоположной стороны, — превращаясь в людей.

В данном контексте будет полезным изучить психологический аспект рассказа: «Энкиду… является alter ego Гильгамеша, темной, животной стороной его души, наполнением неспокойного сердца. Когда Гильгамеш нашел Энкиду, из ненавистного тирана он превратился в защитника своего города… Через опыт дружбы оба титана очеловечились, из полубога и полузверя стали существами, подобными нам»[51]. Похоже, в каждом из нас сливаются две склонности. Одна — экономическая, рациональная, стремящаяся к контролю, максимизации, эффективности и т. д. Другая — дикая, животная, интуитивная, непредсказуемая и грубая. А человек находится где‑то между ними или соединяет их в себе обе сразу. К этой теме мы еще вернемся во второй части книги.

Сикеру[52] пей, суждено то миру

Как же Энкиду становится частью цивилизованного общества? Началом перевоплощения дикаря в приобщенного к культуре человека послужила поставленная ему Гильгамешем ловушка. Блудница Шамхат получила задание: «…Пусть сорвет она одежду, красы свои откроет»[53], а когда Энкиду через шесть дней и семь ночей соития встал, все уже было не так, как раньше…

Когда же насытился лаской,

К зверью своему обратил лицо он.

Увидав Энкиду, убежали газели,

Степное зверье избегало его тела.

Вскочил Энкиду, — ослабели мышцы[54],