Читать книгу "День полнолуния - Ольга Покровская"

В тот самый момент, когда я предавалась этим крайне разумным, взвешенным размышлениям, на столе у Тимура заверещал телефонный аппарат. Извинившись передо мной, он снял трубку, бросил:

— Слушаю!

И несколько минут, хмурясь, вслушивался в то, что говорили ему на другом конце провода. А закончив говорить, снова взглянул на меня.

— Вот, Ирина, тебе сразу и тестовое задание нашлось. Требуют от меня комментарий для прессы. Вчера орлы мои поймали банду Заура, которая нам всем тут два года житья не давала. Грабили магазины, офисы, квартиры — у кого позажиточней. В последнее время совсем обнаглели, тут-то мы их и сцапали наконец.

— Ясно, — кивнула я, склонила голову к плечу, задумалась на минуту и тут же выдала: — Хочу поделиться с дорогими гражданами радостным известием: вчера, после двух лет упорной работы, была наконец полностью обезврежена банда Заура, терроризировавшая население дальних районов нашей республики. Я и мои сотрудники приносим извинение жителям за то, что на поимку банды ушло так много времени, и надеемся, что отныне население республики может спать спокойно.

— Лихо, — присвистнул Тимур. А затем, нахмурившись, с сомнением переспросил: — Извинения? Это для чего?

— Ну как же, — отозвалась я. — Вам надо показать, что вы не какой-то надменный правитель, которому и дела нет до судьбы простого человека. Наоборот, его спокойствие — это главная цель вашей жизни, и вы искренне сожалеете о том, что не всегда можете достаточно оперативно это самое спокойствие обеспечить.

Тимур хмыкнул, и вдруг на лице его промелькнула такая редкая для него, такая неожиданная улыбка, от которой темные глаза его словно на мгновение потеплели.

— Звучит убедительно, — кивнул он. — Не могли бы вы теперь все это записать, а Марианна Адамовна, — он кивнул головой на дверь, видимо имея в виду сидящую в приемной секретаршу, — отправит факсом куда нужно.

— Могу, конечно, — отозвалась я.

И Тимур, снова взглянув на меня, вдруг как-то мягко заметил:

— Думаю, мы сработаемся.

Я обязана была сообщить наверх о том, что мы с Тимуром раньше уже встречались. Притом встречались при весьма недвусмысленных обстоятельствах. Должна была доложить обо всем и потребовать, чтобы меня сняли с задания. Оставаясь здесь, я поставила бы под удар всю операцию, ведь даже если Тимур и не узнал меня при первой встрече, это могло произойти в любой момент. Если допустить, что подозрения по поводу его причастности к покушению на главу республики были не беспочвенны, все это могло обернуться очень нехорошими последствиями. Мало того, даже если бы вышло так, что Тимур и не узнал бы меня, информация о наших предыдущих пересечениях в любой момент могла всплыть наверху. Как и факт того, что я об этом не доложила. А это уже ставило под удар мою собственную карьеру и грозило мне серьезными санкциями.

К тому же, судя по последним данным, человеком Тимур был достаточно суровым и беспощадным. И если предположить, что подозрения на его счет были небеспочвенны, я, оставаясь здесь, в самом буквальном смысле рисковала жизнью. Со мной в любой момент мог произойти любой трагический несчастный случай, освобождавший Тимура от моего навязчивого присутствия. Это тоже нельзя было сбрасывать со счетов.

Но Тимур сказал «думаю, мы сработаемся», а затем я вместо того, чтобы возвращаться в отель, провела еще несколько часов в его офисе. Разбирала накопившиеся за время отсутствия пресс-секретаря бумаги, правила тексты, писала речи и обращения. Наблюдала за тем, как работает Сайдаев — как уверенно и твердо отдает распоряжения, как мгновенно принимает решения, легко поднимается из-за стола и выезжает на место, если происшествие требует его присутствия, как общается с людьми — без пафоса, но со спокойным достоинством и уверенностью в себе. Никто, включая меня саму, до самого вечера и не вспомнил, что, по сути, я еще не дала согласия, а Тимур еще не подписал моего назначения.

А потом… Нет, я не хочу оправдывать себя, конечно, даже после этого дня я еще могла уйти. Но не сделала этого. И ни о чем не доложила начальству. Второй раз за всю свою военную карьеру я не выполнила того, что требовали от меня должностные обязанности. И второй раз это произошло из-за этого человека.

Итак, я ни о чем не сообщила наверх и осталась работать у Тимура. Несмотря на выделенное мне рабочее место, я практически поселилась в его кабинете — то несла ему на утверждение новую речь, то составляла комментарий для прессы по поводу очередного раскрытого дела. А временами мы с ним просто беседовали — разумеется, на рабочие темы: вроде бы для того, чтобы мне проще было понять и сформулировать его мысли для очередного публичного заявления. Но мне эти наши разговоры доставляли тайное удовольствие, в котором я боялась признаться самой себе.

Где-то в самом начале моей работы у Тимура мне необходимо было составить для него ответы на вопросы интервьюера. Интервью должно было выйти в официальном печатном органе, и ляпов в нем, конечно, не должно было быть.

Был уже вечер, когда Тимур наконец освободился от дел и смог выделить время для ответов на вопросы. Мы расположились с ним у него в кабинете. За окном опустились теплые летние сумерки, в открытую форточку врывался влажный запах асфальта (должно быть, по улице недавно проехала поливальная машина) и сладковатый аромат цветущей липы. Тимур сидел за столом. Я же со своим диктофоном — напротив, в кресле.

— Вы помните свое первое дело? — спросила я.

— Конечно, — он сжал пальцами переносицу, зажмурился и потер глаза. — Мы выехали по вызову в один из ресторанов на окраине города. Вошли, а там картина ну просто как в фильме Тарантино: окна, скатерти, барная стойка — все в крови. А на полу — труп молодой девушки-администратора. Оказалось, отец и сын приехали отметить какое-то событие, повздорили с персоналом. Ну и…

— Жутко, должно быть? — спросила я.

— Да уж, особенно жутко, когда это происходит в самой мирной обыденной обстановке. Ресторан, городской бульвар, семейное застолье…

Он резко замолчал, а у меня мгновенно все похолодело внутри. Я очень отчетливо вспомнила, как он смотрел когда-то воспаленными глазами на лежащую у развороченной стены убитую Фатиму, успевшую пробыть его женой всего лишь несколько часов.

Нужно было поскорее отойти от этой темы, и я задала следующий вопрос:

— А что вы считаете самым главным в своей работе?

Он как-то невесело усмехнулся и отозвался.

— Индивидуальный подход. Закон — вещь безличная. А люди ведь все разные. Мало ли что довело человека до жизни такой. Может быть, он случайно оказался замешан в нехорошей истории. И если тут отнестись к нему формально, что мы получим? Правильно, законченного преступника, врага родины. А если попытаемся понять, что с ним произошло, дадим ему знать, что органы готовы ему помочь, может, и вытянем человека. А это ведь и есть наша цель — чтобы врагов у государства становилось все меньше, верно? И если этого можно добиться не силовыми способами, так только лучше.