Читать книгу "Короли Вероны - Дэвид Бликст"

Наконец они добрались до квартала галантерейщиков. Тот располагался почти у самой стены из туфа, являвшей собой полный контраст к уже примелькавшемуся розовому мрамору и красному кирпичу. Стену эту построили еще римляне, а может, их предшественники — кто знает? Следы первых обитателей Вероны затерялись во времени. А стена осталась. Она окружала самую старинную и богатую часть города. Пьетро, однако, усомнился в ее надежности.

Через двадцать минут на Пьетро красовался вполне модный, если не сказать вызывающий, головной убор. Юноша остановил выбор на пышном темно-красном беретто с тонким зеленым пером прямо над левым ухом — ухом гибеллина. Чувствуя себя записным щеголем, Пьетро проследовал за Марьотто к сапожнику, где заказал для отца пару сандалий. Заказ обещали выполнить к следующему дню.

Солнце было в зените, приближался свадебный обед. Марьотто улыбнулся своей великолепной улыбкой.

— Пойдем-ка к нам. Отец наказал мне развлечь сыновей синьора Алигьери.

— Алагьери.

— Я так и сказал. — И он хлопнул Пьетро по плечу. — Честно говоря, я до смерти не хотел идти. Спасибо тебе за то, что ты совсем не похож на сына знаменитого поэта.

Пьетро снова вежливо засмеялся, но сердце его упало.

«В этом-то и вопрос, разве нет? Что есть сын поэта — или любого другого великого человека, — как не бледное подобие своего отца? Бледное, жалкое и ничтожное…»

Чтобы взбодриться, Пьетро стал размышлять, как отблагодарить Марьотто. Ему не в новинку было оказаться совершенно одному в незнакомом городе, а вот в первый же день встретить друга… К такой роскоши Пьетро не привык. Когда до палаццо оставалось пять минут ходьбы — они снова шли по пьяцца делле Эрбе, — Пьетро осенило.

— Подожди секунду, — попросил он и исчез в толпе.

Через несколько минут вернулся.

— Это вам, синьор. — Он отвесил глубокий поклон, изящно взмахнув своим великолепным беретто, и одновременно протянул Монтекки пару кожаных ремешков тонкой работы. К каждому было прикреплено серебряное кольцо, чтобы владелец мог выгравировать на нем свое имя.

Монтекки просиял.

— Опутенки! — воскликнул он и уже было хотел схватить подарок, но вовремя вспомнил о приличиях. — Право, Алигьери, это слишком…

Пьетро выслушал причитавшуюся ему порцию довольно неубедительных отговорок и смущенно улыбнулся.

— Твой ястреб должен быть щеголем, под стать хозяину.

Марьотто не скрывал восторга.

— Завтра мы поедем верхом вдоль Адидже. Посмотрим, чему научился мой ястреб.

Пьетро кивнул.

«Если отец отпустит».

Вслух он сказал:

— Буду рад.

С южной стороны послышался колокольный звон. Восточная сторона отозвалась теми же нотами. Марьотто изменился в лице.

— Боже, мы опоздали!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Колокола церкви бенедиктинцев только что отзвонили к обедне, когда двое запыхавшихся юношей взлетели по ступеням внутренней лестницы палаццо Скалигеров и резко остановились на почтительном расстоянии от распахнутых двойных дверей. На лоджии спорили и смеялись — до юношей долетало гулкое эхо, усиленное воронкой залы. У каждого из них вырвался вздох облегчения — праздник еще толком не начинался, они почти не опоздали.

К ним поспешно приблизился дворецкий.

— Добро пожаловать, синьор Монтекки. Ваш отец уже здесь.

Дворецкий вопросительно посмотрел на Пьетро.

— Это мой друг, Пьетро Алигьери, — пояснил Марьотто.

— Алагьери, — привычно поправил Пьетро.

— Да, извини. Пьетро Алагьери. Он — сын знаменитого…

— Разумеется, синьор Монтекки. — Дворецкий как бы ненароком заложил руки за спину и скрестил пальцы от сглаза. — Ваш почтенный отец тоже участвует в празднестве, синьор Алагьери. Будьте добры, синьоры, снимите обувь. Для вас приготовлены домашние туфли. Гости уже собрались.

— Всегда думал, что надо говорить «Алигьери», — произнес Марьотто. — С чего вдруг заменили букву?

Пьетро пожал плечами.

— Отец решил, что таким образом он выражает презрение к тем, кто его изгнал. Алигьери — флорентийский вариант произношения. Отец с момента высылки требует, чтобы фамилия наша произносилась как Алагьери — в честь нашего предка Алагьеро ди Каццьяджида.

Марьотто вежливо кивнул.

— С вами, значит, и брат твой приехал?

Пьетро мрачно сосредоточился на шнуровке.

— Его зовут Джакопо.

— Что он из себя представляет?

В душе Пьетро фамильная честь боролась с объективностью. Признав ничью, он сообщил:

— Моему брату всего четырнадцать.

— Понятно. А у меня вот нет братьев, только сестра. Она славная, но очень уж непоседливая. Ее зовут Аурелия.

— Стало быть, Марьотто и Аурелия?

— Ромео и Аурелия, если на то пошло. Имена для нас выбрала наша мать — по крайней мере, так говорит отец. Я-то матери совсем не помню. Она хотела, чтобы меня крестили Ромео, а отец хотел назвать меня в честь деда. И вот результат — двойное имя, Ромео Марьотто. Имей в виду: называть меня Ромео опасно для жизни. — Монтекки покончил со шнуровкой и поднялся. — Ну что, готов войти в логово льва?

«Уж лучше бы это и был лев».

— Как мы объясним опоздание?

Марьотто хлопнул Пьетро по плечу, и они вместе пошли к большой зале.

— Вдохни поглубже и постарайся отнестись ко всему философски.

Перед самой дверью Пьетро невольно остановился. Стену украшали пять фресок; каждая изображала всадника, держащего в руках знамя с лестницей о пяти ступенях. Хотя все пятеро всадников были похожи друг на друга, как родные, Пьетро без труда узнал нынешнего правителя Вероны.

— Да, это он, — подтвердил Марьотто.

Пьетро глаз не мог отвести от фрески. Тот, кто не видел Кангранде, пожалуй, решил бы, что живописец польстил своей модели. Правитель Вероны восседал на боевом коне, в одной руке держал жезл, в другой — меч, на ветру развевалась грива каштановых волос. Поистине он был великолепен. Прекрасное лицо выражало яростный восторг. Над головой Кангранде, рядом со знаменем, изображавшим лестницу, красовалось знамя с его собственной символикой — борзой пес на лазурном фоне. От себя художник добавил несколько темных пятен, разумея под ними кровь, запятнавшую знамя в бою, из которого Кангранде вышел победителем.

Но Пьетро привлекла манера исполнения фрески.

— Какая прекрасная работа, — произнес он.

— Отличная, — подхватил Монтекки и, приглядевшись, добавил: — У жеребца шея изогнута под правильным углом, грива подстрижена как надо… Ой! Извини. Просто мой отец разводит лошадей. Художника зовут Джотто ди Бондоне.