Читать книгу "Сезон охоты на мужей - Дарья Калинина"

— Что-то никакой посудомоечной машины я вчера там не увидела.

Ее там и не было. Глубокая и полная до самых краев грязной посудой раковина была, а вот посудомоечной машины не наблюдалось. Переглянувшись, подруги засучили рукава и взялись за дело. Времени до обеда оставалось уже совсем мало, а вот тарелок, ложек и чашек было, наоборот, много.

Подруги мыли посуду молча. Повторялась вчерашняя история. Горячей воды не было. Приходилось греть в ведрах, потом разбавлять ледяную воду кипятком и так в едва теплой и полоскать посуду. Современных моющих средств тоже не наблюдалось. Мыть приходилось хозяйственным мылом и содой. Чашки по молчаливому соглашению подруги решили просто ополаскивать водой, а затем вытирать насухо. А вот с ложками и тарелками пришлось повозиться. Постное масло, которым была сдобрена грибная подливка, отмывалось в прохладной воде с большим трудом.

— А что будет после обеда? — с ужасом произнесла Вера. — Там будет в два раза больше работы!

Девушки едва успели перемыть посуду, как повара уже понесли еду в трапезную. И понеслось по новой. Подруги даже не успели толком пообедать. Проглотили по несколько ложек супа на ходу — и снова за работу. Они уже немного приноровились, но дело все равно двигалось слишком медленно. К вечеру руки у подруг оказались в еще худшем состоянии, чем вчера.

— Не знаю, как вы, а я лично так больше не могу, — разглядывая свои красные и раздувшиеся пальцы, сказала Янка. — Если она и завтра поставит нас на это же послушание, я уеду!

Вера подула на руки и сказала:

— Уезжать, значит сдаться. А сдаться — это значит показать этой мегере, кто тут хозяин положения. Нет, я не согласна.

— А что же делать?

Вера еще немного подула и задумчиво произнесла:

— Я бы могла заказать посудомоечную машину или даже две, но после сегодняшнего спектакля это будет слишком явной провокацией. Отец Анатолий открыто запретил покупать еще какую-то технику без его благословения. А если идти к нему, то он всяко не разрешит, потому что побоится связываться с этой гарпией Галиной.

К этому времени девушки уже прилегли, чтобы немного передохнуть. Но даже новые кровати с матрасами их не радовали. Всех четырех беспокоило, что они станут делать завтра.

— Придумала!

Все бросились к Вере.

— Ну? Что?

Вера подняла вверх раздутый палец и торжественно произнесла:

— Одноразовая посуда! Вот что нас спасет.

Подруги прямо запрыгали от радости. Это был хитрый ход, на который отец Анатолий еще не догадался наложить свое вето. Пусть какую-либо технику он запретил приобретать, но про пластиковые стаканчики и тарелки речи пока что не шло.

— Закажем сразу побольше, — рассуждала Вера. — Чтобы на месяц всем трудникам и послушницам бы хватило. Три тарелки в день на человека, итого примерно сто пятьдесят тарелок в день. Умножить на тридцать дней в месяце, получается… Ого! Это нам лучше будет крупным оптом брать. Отлично получится, вообще за копейки возьмем.

— А не много ли — сразу на месяц? Может, мы тут и недели не продержимся.

Но Вера была в боевом настроении.

— Помирать, так с музыкой!

И пошла заказывать товар. Ей еще предстояло договориться, чтобы доставку оформили до завтрака.

А к девушкам в келью заглянули гостьи. Это были те три женщины, которые вчера угощали их тортом. На этот раз они принесли большую коробку конфет, которую тут же и распечатали. Вместе с женщинами пришла еще одна девушка, худенькая, бледная и с заплаканными глазами.

Когда Нина разлила чай и кофе по чашкам, она кивнула на девчушку и спросила у подруг:

— Слышали, что у нашей Маринки случилось?

— Нет. А что?

— Жених ейный прошлой ночью исчез.

— Это как?

Нина вздохнула и с удовольствием приступила к рассказу. Чувствовалось, что эта женщина любила помолоть языком, посудачить о своих близких. Ну, да грех невелик, был бы человек хороший.

Оказалось, что Марина со своим женихом приехали три дня назад. И сразу же девушка стала жертвой настойчивых ухаживаний Игнатия.

— Уж как он ее обхаживал, вам и не передать. Проходу не давал. Все вокруг девочки крутился. На Азара и внимания не обращал. Хоть он тут есть, хоть его нет. Один раз чуть до драки дело у них не дошло. Но Азар против Игнатия, что плеть против обуха. Тощий и хилый, а Игнатий, он и в плечах широк, и подраться не дурак. Одним словом, пихнул он Азара, тот в сугроб кубарем и покатился. Дружки Игнатия стоят ржут, весело им, дебилам. Маринка своего жениха из снега откопала, а тот в крови весь. Ударился, бедняга. Ну, мы его подлечили, заштопали, пластырем ссадину заклеили, вроде бы ничего. Другой день тихо все было. Игнатий, если и скалил зубы, так издали. Близко к Маринке подходить не рисковал. Мы ему открытым текстом пригрозили, что о его художествах отцу Анатолию доложим. Весь день Марина с женихом вместе провели. А вот прошлым вечером Галина вдруг к Азару с Мариной в келью заявляется и говорит, что вместе им жить нельзя. Мол, если не обвенчаны, то нечего блудить тут. Либо пусть уезжают, либо Марина в келью к женщинам, а Азар уж тут один ночует.

— И что? Молодые согласились?

— А куда им было деваться? Темнело уже. А отсюда до ближайшей остановки шесть верст пути. Лесом! А там волков слышали. Могли и не дойти молодые. В общем, Марина с Азаром решили, что одну ночь, так и быть, перекантуются, а на следующий день вместе уедут. И ночью Азар пропал!

— Как?

— Никто ничего понять не может. Утром Марина к нему пришла, чтобы вещи вместе собрать, а его нет.

— А вещи?

— Вещи на месте. То есть и его вещи и ее вещи все на своих местах, а Азара нет.

— Значит, он один уехал. Мог и без вещей смыться, если приспичило так.

— Не мог он уехать, — резко возразила молчавшая до сих пор Марина. — Мы с ним договаривались, что утром вместе поедем!

Наташа хмыкнула.

— Я со своим мужем тоже о многом договаривалась. Только ты спроси, многое ли он из этого выполнил?

— Азар не такой.

— Все они такие. Обиделся, может, на тебя, вот и уехал, не дождавшись.

— За что же обижаться?

— А что ты ночевать в другую келью ушла.

— Он сам сказал, что не нужно скандала затевать и чтобы я шла с Галиной. Сказал, что одна ночь ничего не решает.

— Одно дело, что мужчины говорят, и совсем другое, что у них на уме.

— Точно! Полежал ночку один, всякое неладное ему в голову и полезло. Что ты по своей воле ушла, что не к женщинам в келью, а куда-нибудь к полюбовнику. Или еще чего. Мало ли какая придурь мужику в ночи почудиться может, когда он один спит!

Марина под таким давлением сначала притихла, а потом спохватилась: