Читать книгу "Русский израильтянин на службе монархов XIII века - Александр Койфман"

К моему удивлению, после завершения их беседы я был представлен Абу Дауду. Он внимательно посмотрел на меня и что-то коротко сказал Абу Сахату. На этом аудиенция завершилась. Но когда мы вышли из дворца, Абу Сахат сказал мне:

– Ты заинтересовал Абу Дауда. Он забирает меня и тебя в поездку в Каир. Выезжаем завтра.

Ничего не могу понять. Почему столь высокая особа заинтересовалась мной? Может быть, учителю просто не на кого оставить меня здесь? И почему такая спешка с отъездом? Ехали не спешили, спокойно следовали с караваном. А теперь поедем в кортеже вельможи. Еще больше я удивился, когда вечером учитель развязал один из тюков, вытащил из него два свертка, положил в седельную сумку моего коня и спрятал ее под своей подушкой. Тюки мы сдали хозяину караван-сарая на хранение.

Следующим утром, когда мы собрались, выпили в спешке чай, взнуздали моего коня и прикрепили седельную сумку, к нам приехали двое мужчин. К моему удивлению, один из них был Абу Дауд. К удивлению – так как одет он был в совсем простую дорожную одежду. Второй мужчина придерживал за повод запасного коня. На этого коня сел Абу Сахат, и мы быстрой рысью поехали на юг вдоль Нила. От Дамиетты до Каира около ста пятидесяти километров. Первую непродолжительную остановку сделали в деревушке километров через двадцать пять. Напоили коней, дали им немного отдохнуть. Абу Сахат спросил меня, не болят ли ноги. Но я уже привык к езде, и, хотя мы ехали значительно дольше, чем раньше, с ногами было все в порядке. Через полчаса двинулись дальше.

Еще через три часа мы остановились в другой, значительно большей деревне. Наш второй спутник пошел куда-то и вернулся в сопровождении другого мужчины, ведшего четырех коней. Трех коней мы оставили в этой деревне, но своего коня я не решился оставить незнакомым людям, в незнакомой деревне. Я уже привык к нему, да и он ко мне явно питал хорошие чувства. Поэтому пересел на другого коня, взяв с собой седло и седельную сумку, а своего коня пустил без седла. Он ни разу не отстал от меня. Мы немного отдохнули в этой деревне, поели и выпили по паре чашек горячего чая. Я не думал, что поедем снова, так как день клонился к вечеру, но Абу Дауд скомандовал подъем, и мы двинулись дальше. Еще два раза останавливались ночью отдохнуть, напоить лошадей, размять ноги. И снова отправлялись в путь. Бешеная, непонятная мне гонка.

Утром в каком-то городишке (или большой деревне) мы еще раз сменили лошадей. Удивительно четкая организация поездки. Но Абу Сахат сказал мне, что нечего удивляться, если едет такой уважаемый человек, как Абу Дауд. Мы немного отдохнули, даже поспали с полчаса, но потом пришлось снова сесть на коней. Еще раз отдохнули в пути и до захода солнца приехали в Каир. Абу Дауд практически не сдержал ход коня: на окраине города мы почти скакали по улицам. Но ближе к центру он все же замедлил движение, и к его небольшому дворцу мы подъехали мелкой рысью. Слуги сразу схватили коней под уздцы, хотели взять коня и у меня, но я сначала снял свою седельную сумку, перебросил через плечо и пошел с ними в конюшню, проверить, где и как будет стоять мой собственный конь. В глубине души я уже не считал его конем Абу Сахата. Меня знаками заверили, что с конем все будет хорошо, что мне не нужно беспокоиться. Потом проводили в комнаты, отведенные моему учителю. Это были две комнаты и чуланчик с принадлежностями для умывания. В дальней комнате было ложе для Абу Сахата, в первой комнате на возвышении лежал ковер и были свернуты постельные принадлежности. После того как сопровождавший меня слуга вышел и за ним закрылась дверь, Абу Сахат впервые обругал меня:

– Ты почему ушел от меня? Кто тебе разрешил?

– Я пошел проверить, где и как поставят нашего коня.

– И забрал с собой седельную сумку?

– Но ведь наш конь дорогой. Вы сами говорили мне о его ценности.

– Твоя сумка в десятки раз дороже любого коня.

Он отобрал у меня сумку, вытащил оба свертка и бросил пустую сумку на пол.

– Больше без моего приказа не отходи от меня ни на шаг. Понял?

– Конечно, понял. Что здесь непонятного. Не отходить ни на шаг.

– И не передразнивай. Я пока твой хозяин.

– Да, учитель. Все понятно.

Мне показалось, что инцидент исчерпан, но Абу Сахат долго не мог успокоиться и не разговаривал со мной, как обычно. Я недоумевал, но помалкивал. Подумаешь, какие-то свертки. Не бриллианты же там.

Нас хорошо накормили. Честно говоря, впервые за все эти дни я наелся до отвала, причем очень хорошей пищи. Это не сухие лепешки жевать. Так бы каждый день. Мы легли рано – хотелось отоспаться за тяжелую дорогу – и спали очень крепко, по крайней мере я. Утром меня разбудил Абу Сахат, велел переодеться в новую одежду. Сам он тоже был одет в новенькую одежду с богатым золотым шитьем. Где он только это все взял? Наверное, принесли слуги Абу Дауда. Он передал мне в небольшой сумке один из свертков, приказав нигде не оставлять его. Я удивился его тяжести. Если там даже не бриллианты, а лишь золото, то это совсем неплохо. Длинный маленький сверток он засунул себе за пазуху.

Мы позавтракали, и нас повели к хозяину дворца. Абу Дауд еще раз посмотрел на меня и спросил что-то у моего учителя. Но тот успокаивающе ответил ему. Вероятно, сказал, что я надежный и не понимаю арабскую речь. Мы вышли на улицу и сели на выведенных нам коней. Слуги не спутали моего коня, чему я, конечно, обрадовался про себя. Не прошло и четверти часа, а мы уже стояли во дворе прекрасного дворца, передав коней слугам. Учитель сказал мне, что это один из дворцов наследника престола благородного ал-Камила Насира ал-дин Мухаммада.

Не знаю, как ал-Камил, но придворный, который нас встретил, мне совсем не понравился. Я не мог понять, в чем дело: очень уж он странно смотрел на меня. Да, больше на меня, чем на Абу Дауда или моего учителя. Но наконец он опомнился и начал длинную речь, из которой я ничего не понял, кроме упоминания имен и титулов моих спутников. Потом он повел нас по переходам и привел в небольшой зал, где мне велели остаться. Абу Дауд и Абу Сахат прошли за придворным в следующее помещение. Теперь были слышны только голоса: то учителя, то Абу-Дауда, то еще какой-то мужской голос. Придворный вышел ко мне в зал и сделал вид, что не слушает эти голоса. Правда, дверь за ним захлопнулась, и голоса стали не слышны.

Прошло не больше получаса. Из дверей вышел пятясь, спиной вперед Абу Сахат. Абу Дауд вышел еще через пять минут. Мне не показалось, что они в хорошем настроении. Хотя, может быть, они были просто серьезны и чем-то озабочены. Придворный опять начал что-то говорить, но они, ничего не ответив, пошли к выходу. Я бросился за ними. Мы в молчании сели на коней и так же молча доехали до дворца Абу Дауда. О результатах поездки к наследнику престола я не стал спрашивать.

После обеда мы вышли с Абу Сахатом погулять по городу. Верхом мало что увидишь. Да и не в любое место можно попасть на коне. Он сразу же повел меня к Цитадели. И это было величественное зрелище. Цитадель была построена Салах ал-дином на склонах горы Мукаттам. Так объяснил мне учитель. Гору я не заметил. Вряд ли горой можно было назвать холм, на котором неправильным многоугольником, следуя контурам холма, построены высокие крепостные стены. Мы не обошли всю Цитадель, это около трех-четырех километров. Но и то, что видели, внушало почтение. Большие круглые башни выступают из стен, так что защитники могут направить свой огонь на тех, кто захочет притаиться у самых стен. Сами стены десяти метров в высоту и толщиной три метра. Видно было, что Цитадель постоянно укрепляют. Рядом со стенами, вне их, строились гигантские квадратные башни. Судя по их размерам, они должны быть очень высокими. Действительно, когда я позднее, уже во время царствования ал-Камила приезжал в Каир, они достигали в высоту двадцать пять метров. Строились и какие-то новые стены. Но я больше смотрел вокруг, на толпы людей. Не думал, что около дворца султана будет так много народу. Ведь Цитадель вмещает не только оборонительные сооружения, дома для гарнизона, хозяйственные постройки, но и главный дворец султана. Правда, учитель объяснил мне, что ал-Адил никогда не любил этот дворец, предпочитая свой неприступный замок Карак[41].