Читать книгу "Прощальный поцелуй - Тасмина Пэрри"

– У нас тут есть подшивка старых светских журналов. Можно еще посмотреть в Интернете архив «Спектейтора»[14].

Эбби пошла в хранилище библиотеки. Это было впечатляющее место, где тянувшиеся от пола до потолка стеллажи были забиты всевозможными книгами обо всем, что могло бы заинтересовать партнеров или сотрудников института, от геологии до птиц, населяющих арктическую тундру.

Взяв один из аккуратно переплетенных томов подшивки, на котором было написано «Журнал «Байстендер», 1958–1962», она положила его на рабочий стол для чтения. На губах ее появилась улыбка: люди, о которых говорилось в этом светском журнале, были, вероятно, друзьями и родственниками многих родовитых клиентов их института. Она открыла номер за январь 1961 года и нашла в нем множество фотографий развлекающихся сливок общества. Если не обращать внимания на давно вышедшие из моды наряды и крупное зерно снимков, их вполне можно было принять за взятые из светской хроники сегодняшнего «Татлера». Те же самые сияющие лица, те же коктейли, те же роскошные особняки на заднем плане. Она просмотрела номер за февраль, потом за март, апрель, май, июнь и июль. Красивое мужественное лицо, которое искала, обнаружилось в последнем из материалов репортажа о Гран-при Монако 1961 года. Это, без сомнения, был тот самый Доминик Блейк, он сидел с сигаретой, закинув руку на спинку дивана. Рядом с ним сидела смеющаяся женщина. Эбби замерла. Это была она. Под снимком имелась подпись: «Путешественник Доминик Блейк и Розамунда Бейли. 14 мая 1961 г.»

Она принесла подшивку Лорен.

– Ее звали Розамунда Бейли.

– Я уже где-то слышала это имя, – отозвалась подруга, впечатывая его в строку поиска.

Глаза Эбби округлились от удивления, когда поисковик выдал тысячи ссылок.

– Так она была еще более знаменита, чем Блейк! – пробормотала Лорен, начиная читать статью в Википедии.

Розамунда Бейли – британская журналистка и политический деятель. Вела полемическую колонку «Взгляд из галереи» в газете «Обзервер», участвовала в создании движения за экологию «Гринскрин» и организации ФемКо – благотворительного фонда, добивавшегося изменений международного права в отношении эксплуатации женщин в странах третьего мира.

Вау. Эбби ожидала, что Розамунда окажется какой-нибудь домохозяйкой из провинции, а столкнулась с настоящей Супервумен.

Она прочла несколько написанных этой женщиной статей, которые удалось найти в архиве: «Какова цена жизни?», «Консервативный подход к вопросу о бедности», «Должны ли мы бряцать перед Ними американским оружием?» Эбби поняла, что автор придерживалась левых взглядов. Далее следовали новые вехи бурной биографии: участие в маршах за запрет атомной бомбы и ядерное разоружение, демонстрации на Даунинг-стрит, акции против войны во Вьетнаме. В течение последующих десятилетий Розамунда принимала участие в деятельности целого ряда «мозговых центров», созданных правительством, и успела засветиться в нескольких программах центрального телевидения и радио. Теперь уже Эбби удивлялась, как она могла не слышать о ней до этого.

– Вот это сочетаньице: плейбой-путешественник и ярая феминистка! – задумчиво произнесла она.

– Думаешь, она еще жива?

– Возможно – она не такая уж и старая, – сказала Эбби, проводя вычисления в уме. – Середина 60-х, говоришь?

– Ты должна ее разыскать. И пригласить на свою выставку.

Возвращаясь в свой цоколь, Эбби остановилась возле мистера Смита, который держал в руках громадный букет цветов.

– Это только что принесли для вас, мисс Гордон, – не в силах скрыть изумления, сказал он и протянул цветы ей. Поскольку она как-то не торопилась восторженно прижимать их к груди, он неуверенно добавил: – Там есть записка.

Она занервничала, и у нее тоскливо засосало под ложечкой. Открыв конверт, она прочла:

Я буду любить тебя всегда.

Она печально посмотрела на букет. Он был прекрасен: изысканное сочетание пионов и лилий от ее любимого – но зачастую слишком дорогого для них – флориста из Южного Кенсингтона.

Закрыв глаза, она старалась успокоиться, чтобы принять решение. Это была уловка, взятка, ничего не значащий льстивый жест… И она на это не поведется. Сегодня, по крайней мере.

Забрав записку, она протянула букет мистеру Смиту:

– Думаю, произошла какая-то ошибка. Это для Лорен Стоун из библиотеки.

– Но тот мужчина четко сказал, что… – смущенно начал было охранник.

– Прошу вас, – мягко произнесла она, и мистер Смит кивнул, как будто все понял.

Ко времени, когда она добралась в архив, Лорен уже звонила ей по внутреннему телефону.

– Я получила цветы! – учащенно дыша, словно захлебываясь, воскликнула она. – Алекс прислал мне цветы.

Эбби выругала себя за то, что ей не пришла в голову очевидная мысль: теперь ее подруга наверняка позвонит Алексу Скотту, чтобы поблагодарить за букет, который он не посылал. Она запаниковала.

Ее так и подмывало выложить всю правду, но она сдержалась, вспомнив, каким радостным и возбужденным был голос Лорен.

Если Лорен позвонит Алексу и он в ней действительно заинтересован, эта ситуация утрясется сама собой. Если же романтические намерения у него отсутствуют, то благодаря этим цветам Лорен, по крайней мере, будет выглядеть востребованной. «Ситуация беспроигрышная», – подумала Эбби, решив держать язык за зубами: пусть этот букет осчастливит хоть кого-то.

Взглянув на наручные часы, она поняла, что наступило время обеда. Полуподвал снова стал казаться ей душным и безжизненным. Нужно было выбраться отсюда, подышать свежим воздухом, увидеть зеленые деревья, людей и…

Она узнала его мгновенно, даже еще не пройдя вращающиеся входные двери института. Она едва не бросилась обратно в здание, но было поздно. Ничего не поделаешь: пришло время выяснить отношения.

– Привет, Ник, – отрывисто бросила она.

– С годовщиной тебя, Эбби!

Глава 4

Он был так же красив, как и всегда.

В душе Эбби надеялась, что за последние шесть недель он состарился лет на десять. Что его густые темные волосы поредели и стали седыми, что его глубокие зеленые глаза утратили блеск. Но ничего подобного. Он по-прежнему выглядел чертовски привлекательным. Лицо, возможно, немного осунулось, но зато на нем появился загар.

– Эбби, прошу тебя, давай поговорим, – сказал Ник, ускоряя шаг, чтобы догнать ее. – Мы должны это сделать.

– Я ничего тебе не должна, – сказала она, даже не взглянув на него.

Язвительность и злоба в собственном голосе удивили ее саму – она и не подозревала, что способна на такое.