Читать книгу "Королева вампиров - Андреа Робинсон"

— Не зазнавайся, — предупреждаю я, но он продолжает усмехаться. Взволнованная, я пытаюсь снова перевести разговор на школу: — А что твои родители? Как они относятся к тому, что ты прогуливаешь?

Его улыбка мгновенно исчезает, и я понимаю, что сморозила ужасную глупость. Хотя моя память может хранить неограниченные объемы всякой чепухи из детства, важные факты там не задерживаются. Например, тот факт, что однажды, вернувшись домой в конце девятого класса, я застала Марси сидящей за кухонным столом с карандашом и открыткой. Она ничего не писала, просто смотрела в стену с сокрушенным выражением лица. Я спросила ее, в чем дело. Оказалось, она только что узнала о том, что несколько месяцев назад Хэллоуэлы погибли при пожаре.

— Я хотела написать ему письмо, — сказала она тогда. — Но потом я поняла, что понятия не имею, на какой адрес его посылать.

И вот теперь Джеймс с бесстрастным лицом выключает фонарик.

— Мои родители мертвы, — произносит он, шагает обратно к дому и садится на нижнюю ступеньку крыльца, свесив голову между колен, как будто ему стало плохо.

Я не знаю, что делают в таких ситуациях, поэтому просто стою посреди двора, и меня переполняют воспоминания о Хэллоуэлах. Вот его мама наклоняется и протягивает нам обоим красный фруктовый лед в жаркий день; вот барбекю и его папа в рыбацкой шляпе; вот отблеск свечей на лицах его родителей, когда они ставят перед ним торт на день рождения, — я была вынуждена присутствовать на всех его днях рождения. Наконец я сажусь рядом с ним, обхватив колени руками, хотя мне совсем не холодно.

— Прости меня, — тихо говорю я.

— Ты не виновата, — немного помедлив, откликается он. — Я не должен был срываться.

Да, я не виновата, но я могла бы приложить больше усилий, чтобы связаться с ним. Когда он переехал, я время от времени проверяла его страничку на «Фейсбуке», рассматривала незнакомые лица на «стене» и пыталась представить, как он теперь живет. Как только мы узнали, что случилось, я снова попыталась найти его, намереваясь послать ему какое-нибудь сообщение, но он удалил свою страничку.

— Как это случилось? — спрашиваю я наконец. — То есть я знаю, что это был пожар, но... — Я обрываю себя, понимая, что последнее, чего ему сейчас хочется, это отвечать на кучу моих любопытных вопросов. — Ладно, забудь.

Некоторое время мы сидим в тишине, прислушиваясь к треску ночных насекомых. Он начинает рассеянно выдергивать травинки, проросшие сквозь доски ступенек.

— Меня там не было, — говорит он вдруг. — Я играл в видеоигры у моего друга.

— Это был несчастный случай?

— Да, так сказал начальник пожарной охраны. Неисправная проводка. Мне повезло, что меня не было дома. Или не повезло, — мрачно добавляет он.

Я не знаю, что на это отвечать. Мне хочется задать ему еще один вопрос, но я говорю себе, что сейчас не время. Он замечает это по моему лицу.

— Спрашивай.

— Как ты можешь здесь жить? Я имею в виду — один?

— В августе мне исполнилось восемнадцать. И мне выплатили много денег по страховке.

— Да, но дом? Это не создаст проблем с кредитной историей?

Он поводит вокруг себя рукой:

— Посмотри вокруг, Софи. Он был выставлен на продажу в течение шести месяцев — я мог сказать им, что хочу купить его потому, что мой старый дом полон трупов, и они все равно согласились бы и уточнили, когда я смогу поставить подпись.

Снова наступает неловкое молчание.

— Так ты не будешь ходить в школу? — спрашиваю я наконец.

— Нет.

— Почему?

— Какое это имеет значение?

— Что ты имеешь в виду?

Он собирается что-то ответить, но потом передумывает.

— Кому какое дело до всего этого? — говорит он уже более спокойно.

— Будущим знакомым, которым придется с тобой общаться, — не подумав, говорю я, и мне тут же становится мучительно стыдно за свою бесчувственность.

— Знаешь, ты все такая же, — говорит он, и я с облегчением вижу, что он улыбается.

— Вредная и плохо бегаю?

— Нет.

— Тогда какая?

— Честная, — отвечает он, смотря на меня неопределенным взглядом, и потом указывает на мой нос. — И у тебя по-прежнему три веснушки вот здесь.

Застигнутая врасплох, я машинально подношу руку к носу. И мне вдруг отчаянно хочется заполнить тишину чем-то, кроме моего сумасшедшего сердцебиения.

— Уже поздно, — выпаливаю я.

Джеймс выглядит удивленным:

— Девять часов.

Я смотрю на часы.

— Семь минут десятого, — говорю я, начиная чувствовать себя по-идиотски. Я пытаюсь придумать какую-нибудь тему для разговора, кроме моего превращения в двухметровую уродину. Мне в голову приходит вполне закономерный вопрос: — Послушай, но если ты не ходишь в школу, то почему ты записан?

— Я не записан.

— Нет, записан, — настаиваю я. — Моя подруга должна брать интервью у новеньких, и твое имя есть в ее списке. Разве что есть еще один Джеймс, который сегодня не пришел.

Он медлит с ответом на пару мгновений дольше, чем следует.

— Это распространенное имя, — говорит он.

— Ага, среди странников.

Он резко поднимается.

— Уже поздно. Тебе, наверное, надо идти.

Я смотрю на него снизу вверх, сбитая с толку таким внезапным поворотом событий. Он подает мне руку, помогая подняться, я машинально ее беру, и он так резко тянет меня вверх, что я ударяюсь о его грудь. Он бормочет извинения таким расстроенным голосом, что мне остается только промямлить в ответ, что все в порядке. Я открываю рот, чтобы поинтересоваться, не могло ли быть так, что он записался, а на следующий день его поразила внезапная амнезия, но, видя серьезное выражение его лица, я вовремя останавливаюсь. Возможно, его секреты стоят того, чтобы их хранить.

— Пожалуйста, не говори своим родственникам, что я здесь, — мягко просит он. — Я хочу оставаться в тени.

— Ясно, — отвечаю я, думая, что нетрудно будет держать в тайне историю о том, что меня застукали подглядывающей в окно, как последнего извращенца. Неловко пожелав ему доброй ночи, я поворачиваюсь и направляюсь к пролому.

Его голос настигает меня, когда я уже на полпути:

— Я был рад снова тебя увидеть, Софи.

Когда я оборачиваюсь, он уже опять сидит на ступеньке крыльца и смотрит на меня.

— Я тоже, — отвечаю я, сама удивляясь тому, насколько это правда.

Глава четвертая

Верный своему слову, Джеймс не приходит в школу ни завтра, ни послезавтра, ни послепослезавтра. Я понимаю, что для его же пользы мне следует организовать что-то вроде кампании по борьбе с прогулами, но прямо сейчас моя жизнь заполнена другими вещами. Поскольку Влад и его друзья приезжают в школу рано утром и слоняются по коридорам допоздна, может показаться, что у меня масса времени для того, чтобы припереть их к стенке, извлечь из них немного информации и на этом считать дело законченным.