Читать книгу "Идея фикс - Софи Ханна"

А чьи еще слова я могла бы использовать?

– Я просматривала вебсайт недвижимости «Золотая ярмарка».

– В какое время?

– Поздно. В четверть второго ночи.

– Не возражаете, если я спрошу, почему так поздно?

– Иногда на меня нападает бессонница.

Черты лица Кита на мгновение исказила усмешка – она скользнула по его губам так мимолетно, что ее заметила только я. Наверняка он подумал: «Если это правда, то ты сама виновата, нечего забивать голову навязчивыми идеями и терзаться воображаемыми проблемами. А вот я здоров и нормален, поэтому сплю хорошо».

Почему же, зная его настолько, чтобы читать мысли, я в то же время боюсь, что совершенно не знаю его? Если б я взглянула на своеобразную рентгенограмму личности своего мужа, то, возможно, увидела бы лишь мелкие известные мне особенности – его убежденность в том, что чай из заварочного чайника вкуснее и что для лучшего вкуса нужно первым делом налить в чашку молока, его целеустремленность и перфекционизм, его сюрреалистическое чувство юмора… Или же вместо этого я увижу сгусток таинственной и черной массы, злокачественный и ужасающий?

– Почему вы выбрали именно вебсайт недвижимости и почему именно в Кембридже? – спросил меня Сэм К. – Вы подумываете переехать туда?

– Определенно нет, – выразительно заявил Кит. – Мы купили этот дом шесть лет тому назад и только что закончили приводить его в порядок. Поэтому мне хотелось бы, по крайней мере, достаточно долго пожить здесь в свое удовольствие. В начале пути я говорил Конни: если в ближайшие шесть лет у нас появится ребенок, то ему придется спать в ящике картотечного шкафа, – усмехнувшись, он взял из вазочки печенье. – Я вложил в этот дом столько сил не для того, чтобы тут же продать его, предоставив другим наслаждаться нашими достижениями. К тому же мы ведем здесь бизнес, и Конни слегка увлеклась, приобретя такое множество фирменных принадлежностей, что мы просто не сможем никуда переехать, пока не напишем еще как минимум четыре тысячи писем.

Я заранее поняла, что за этим последует: полицейский явно спросит о «Нулли», а Кит даст ему обстоятельный ответ. Ведь невозможно в двух словах объяснить, в чем заключается наша работа, а мой муж как раз обожает вдаваться в такие детали. И мне придется ждать своего часа, чтобы вернуться к разговору о той мертвой женщине.

Конни слегка увлеклась…

Сказал ли он это намеренно, желая посеять в уме Сэма К. мысль, что я – легко увлекающийся тип личности? Тот, кто заказывает в шесть раз больше нужного фирменных бланков, возможно также, увлекшись собственными прожектами, вообразил мертвого человека, лежащего в луже крови.

Я терпеливо слушала, как Кит описывал нашу работу. Последние три года более двадцати сотрудников «Нулли» трудились на благо столичного банковского филиала. Американское правительство возбудило дело против этого филиала, который, как и многие банки Соединенного Королевства, имеет длинную историю нарушения американских правил, заключая соглашения с организаторами терроризма и невольно давая возможность клиентам и компаниям из американского черного списка проводить электронные сделки в американских долларах. Лондонская банковская компания теперь из кожи вон лезет, стараясь исправить ошибки и втереться в доверие к Управлению по контролю за иностранными активами, сведя к минимуму возможный ущерб, который почти наверняка достигает штрафа в много миллионов долларов. «Нулли» подрядилась создать систему фильтрации данных, способную помочь этому банку извлечь все сомнительные сделки, скрытые в его истории, чтобы выложить все начистоту Министерству юстиции США. Подобно всем, с кем случалось говорить Киту, Сэм выглядел в равной мере впечатленным и смущенным.

– Значит, ваши люди работают в Лондоне? – уточнил он. – Или вам самим приходится ездить туда?

– Конни трудится здесь, а я – половина на половину, – пояснил мой муж. – Приходится снимать квартиру в Лаймхаусе – по существу, у меня там просто клетушка с кроватью. Но дом у меня один, вот этот коттедж «Мелроуз», – произнося эти слова, Кит глянул на меня.

Неужели он ожидал взрыва аплодисментов?

– Насколько я понимаю, скромная квартирка в Лондоне могла бы стать производственной соперницей этому жилью. – Сэм К. окинул взглядом нашу гостиную. – Хотя здесь у вас множество стильных украшений. – Он пригляделся к обрамленному изображению на стене – фотографии смеющейся девушки на ступенях часовни Королевского колледжа. Знал ли он, что перед ним вид Кембриджа? Если не знал, то ничего не скажет. Эту фотографию подарил мне Кит, а я всегда ненавидела ее. На подложке внизу имелась надпись: «4/100».

– Не самая приятная память, – заметила я, когда любимый подарил ее мне, – что она тянет всего на четыре процента.

– Глупышка, – рассмеявшись, пояснил он, – это просто четвертый из сотни отпечатков. Во всем мире их существует только сотня. Разве он не прекрасен?

– Мне казалось, тебе не нравятся изделия массового производства, – произнесла я, непреклонная в своей эгоистичной неблагодарности.

– Надпись «четыре из ста» делает ее уникальной, – обиженно возразил Кристофер. – Именно поэтому подсчитывается число отпечатков. – Он вздохнул. – Тебе не понравилась фотография?

Осознав, наконец, собственный эгоизм, я притворилась, что рада подарку.

– Моя жена называет подобные интерьеры «гламурными иллюстрациями», – заметил Сэм. – Едва переступив порог этого дома, я почувствовал ваше превосходство.

– Вам стоит еще заглянуть в салоны наших машин, – с усмешкой откликнулся Кит, – или, вернее, на два этих колесных мусоровоза. Я уже подумывал, что пора оставлять их с открытыми дверцами на панели, рядом с вывеской городского мусоровоза в день сбора мусора… Может, тогда муниципалы проникнутся к нам жалостью.

Я встала из-за стола. Кровь бросилась мне в голову, комната покачнулась и начала расплываться. Мое тело, казалось, распадалось на части, и они отрывались и куда-то уплывали. Голова заполнилась пульсирующим туманом. У меня уже бывали такие головокружения, и мой терапевт не смог обнаружить никаких причин для этих приступов. Мне сделали разнообразные анализы крови, сканирования, полное обследование… Элис, мой гомеопатический психоаналитик, полагала, что так физически проявляется эмоциональный дистресс.

Через несколько секунд головокружение прошло.

– Вы вполне можете уйти, – сказала я полицейскому, вновь обретая дар речи. – Очевидно, вы не верите мне, так зачем же нам обоим зря тратить время?

– Что привело вас к мысли о том, что я не верю вам? – спросил он, задумчиво посмотрев на меня.

– Я могу пребывать в заблуждении, но я не глупа, – отрывисто бросила я. – Вы сидите здесь, пробуя печенье, болтая о мусоровозах и домашнем интерьере…

– Это помогает мне немного понять вас и Кита, – невозмутимо охладил гость мой раздраженный выпад. – Я хочу лучше узнать вас и лучше разобраться в том, что вы видели.