Читать книгу "Шопинг с Санта Клаусом - Елена Логунова"

Будь на то Серегина воля, он собственноручно скосил бы все елки в радиусе километра от станицы отцовской бензопилой!

Тем более муторным и противным стало для него спецзадание по патрулированию двух га лесопитомника, где зеленели молодые пицундские сосны и голубели, черт их подери, ненавистные старлею ели.

7

– Штоять, шуки, гуки ввегх! – хрипло проорал грубый мужской голос с характерным речевым дефектом алкогольного происхождения: крикун глотал звуки, превращая фразу в кроссворд.

Вдобавок он еще картавил и шепелявил!

Не будучи уверенной, что поняла сказанное правильно, я обернулась на крик и удивленно спросила:

– Что, простите?

– Я тя прощу! Я тя щас так прощу по башке, что мало не покажется! – доверительно пообещала дюжая красномордая тетка в обтрепанных спортивных штанах и жутко грязном свитере с прорехами, сквозь которые виднелась полосатая матросская тельняшка.

Прозвучало это убедительно, к тому же мадам уже высоко занесла правую руку с зажатой в ней бутылкой из-под шампанского. Я ойкнула и попятилась.

– Гуки, шуки! – продолжал орать дефективный.

Выглядел он устрашающе – как Франкенштейн из мира животных: красный нос тукана, глазные впадины расцвечены «под панду», в косматой бороде крошки и какой-то цыплячий пух. Разинутый в крике рот демонстрировал тотальную нехватку зубов. В руке монстр держал большой зазубренный нож.

Жуткая парочка до того напоминала безобразно спившихся и опустившихся Лису Алису и Кота Базилио, что я ассоциативно покосилась на Васю-Пьеро. Мой спутник уже стоял с поднятыми руками, и я со всей определенностью поняла, кому вот-вот достанется роль несчастного простака Буратино, под бандитским нажимом расстающегося с золотыми монетами.

– Кошелек или жизнь! – подтверждая мою догадку, сказала мадам с бутылкой.

Свободной рукой она вырвала у меня бювар с немецким контрактом и не глядя сунула его в обширную прореху свитера, плотно зафиксировав добычу между вязаным полотном и тельняшкой.

– Послушайте, уважаемые! – возмутилась я (не опуская, впрочем, поднятых рук). – Верните бювар, он вам не нужен! Это мое, отдайте, я вам денег дам!

– Пошла на хген шо швоими бабками! – дефективный огрызнулся и взмахнул ножом, вынудив нас с Васей попятиться. – Мы люди швободные и чештные, нам чужого не надо, но и наше не тгонь!

– Давай, давай свои деньги! – одобрила меня его боевая подруга. – Ты че, Картавый? Сама дает, зачем отказываться?

– Тю, дуга! – беззубый сплюнул сразу тремя струйками. – Шама дашт, шама и в ментовку побежит!

– Сразу не побежит, а потом поздно будет, – успокоила его подруга, вытягивая из кармана замусоленную бечеву. – А ну, геть вниз!

Оступаясь на камешках, мы с Васей спустились с насыпи на плантацию ровных, как на подбор, сосенок.

– Зря вы им про деньги сказали, не поможет это, – беззлобно попенял мне Василий. – Только хуже будет: теперь вам ни денег, ни документов не вернуть! Я эту публику знаю, они ваши тыщи пропьют точно так же, как свою совесть!

– Девочки налево, мальчики направо! – весело скомандовала мадам, повелительно взмахнув моими деньгами. – Раз-два! Присели под сосенками! Три-четыре! Ручки назад, и сидим, дышим целебным хвойным ароматом! Вдох-выдох! Вдох-выдох!

Шершавая бечевка туго стянула мои запястья и сосновый стволик в один «букет». Посмотрев на Васю, я увидела, что он тоже перевязан и помещен под елочку, как оригинальный новогодний подарок.

– Кра-со-та! – полюбовавшись нами, с удовольствием произнесла мадам.

Ее приятель уже карабкался вверх по насыпи.

– Счастливо оставаться! – улыбнулась нам на прощание вредная баба.

И, видимо уловив сходство Васи-Пьеро в его светлых трикотажных штанах с новогодним зайчиком, издевательски напела:

– Трусишка зайка серенький под елочкой скакал! С наступающим, товарищи!

Она помахала моими деньгами и моим же бюваром и заторопилась вдогонку за картавым.

А мне стало так отчаянно грустно, что утренняя печаль по поводу неразделенной любви сейчас вызывала у меня лишь ностальгическую улыбку. Дела были плохи, как никогда: я лишилась и контракта, и денег, и свободы действий.

Подергав руки, я убедилась, что привязь моя крепка. Хотя, конечно, веревка – это не чугунные кандалы, при достаточном количестве времени и терпения ее можно перетереть о шершавый ствол…

Додумавшись до этой бодрящей мысли, я энергично зашевелилась. При этом в поле моего зрения вновь попала персональная елочка Васи – он тоже размеренно ворочался, старательно перетирая свои веревочные оковы. Васино освободительное движение оказалось гораздо успешнее моего: минут через десять «зайка» выпрыгнул из-под своей елочки к моей сосенке:

– Давай помогу!

– Не надо, сама справлюсь! – проявила благородную самоотверженность я. – Ты лучше беги поскорее вдогонку за этими гадами, нельзя их потерять! Не упустить контракт – сейчас самое главное!

От моего замутненного многочисленными переживаниями сознания как-то ускользнул очевидный факт, что у Васи, не являющегося подданным Их Величества Гадюкина, может быть свое, отличное от моего представление о главном и второстепенном. По идее, после пережитого на пару со мной неприятного приключения Вася запросто мог сказать: «Да идите вы со своим контрактом!» Послав меня в тенистый сад, то есть в данном случае в сосновый лес. Однако Печальный Пьеро оказался настоящим товарищем с бойцовским характером.

– Отвяжу тебя, и вместе побежим! – возразил он.

– Есть идея получше, – сказала я. – Открой мою сумку. В боковом кармашке есть пилочки. Дай мне одну и беги, не теряй времени. Я освобожусь – догоню.

Пяток прекрасных маникюрных пилочек я купила в Германии в качестве маленьких полезных сувениров для коллег женского пола. Стальное лезвие каждой пилки было покрыто алмазной пылью, а на пластмассовой – под слоновую кость – рукоятке имелось изображение кряжистой мужской фигурки с топором. Не думаю, что логотип производителя указывали в качестве потребителей фирменной продукции гламурных дровосеков. Скорее это был намек на непревзойденную крепость прославленной немецкой стали, которой хоть ногти точи, хоть дубы вали. Но я намерена была поддержать идею красивой жизни лесорубов и слегка подманикюрить германской пилкой свою пицундскую сосенку.

Сунув в мой кулак маникюрно-лесопильное орудие, бесценный Вася оставил меня сражаться с веревочными оковами и заторопился вдогонку за нашими обидчиками. Мне уже удалось заметно ослабить веревочную петлю, оставалось правильно сориентировать пилку. После нескольких неудачных попыток, завершившихся появлением царапин на моем левом запястье и ссадин на стволе дерева, я нащупала путь к свободе и энергично зачиркала пилочкой.

8