Читать книгу "Золотой идол Огнебога - Наталья Солнцева"

– С вами желает познакомиться наш постоянный клиент, – слегка приврал он. – Егор Вишняков.

Лея поморщилась – она была наслышана об этом господине. Вот они, плоды популярности. С другой стороны, отказать неудобно. Клуб «Спичка» не поскупился на гонорар за выступление пока далеко не звездной группы. Если отказать их клиенту, следующего раза может не быть.

Лея спиной чувствовала взгляды подруг – любая из них с восторгом займет ее место. У них на лбу написан вопрос: «Чем она лучше нас?» Надо соглашаться...

– Не вижу ничего предосудительного в том, что вы познакомитесь с господином Вишняковым, – бубнил менеджер. – Он весьма импозантный, щедрый мужчина. Ничего лишнего себе не позволит, я гарантирую.

Вишняков встал, увидев входящую в зал Лею, и поспешил навстречу.

– Я очарован вашим талантом, – неожиданно смутился он. – Околдован вашим дивным голосом...

«Что он несет? – губы менеджера самопроизвольно разъезжались в саркастической ухмылке. – Какой голос? Сейчас техника из вороны соловья сделает!»

Он вспомнил, что вторая часть программы будет в живом звуке. Вероятно, Вишняков раньше имел возможность слышать Лею...

Глава 5

Катя ходила кругами, заглядывая в спальню. Астра слишком долго сидит у зеркала. Видно, любит своего жениха, раз так тщательно прихорашивается. Раньше она и десяти минут на макияж не тратила. Расчешет волосы, мазнет по губам помадой – и готово.

– Почему ты ничего себе не покупаешь? – изумлялась гостья из Богучан.

Астра добродушно улыбалась.

– У меня все есть, – объясняла она. – Одежда не должна бросаться в глаза.

– Это еще почему? Наоборот...

– Профессия обязывает.

– Так ты ж не работаешь.

– Временно. Вообще-то я занимаюсь... кое-чем...

Глаза Кати, и без того круглые, превратились в два блюдца. Она взмахнула руками, словно собиралась взлететь.

– Чем же таким ты можешь заниматься? – недоверчиво прищурилась она. Неизвестно, что пришло ей в голову, но Катя себе не поверила. – Да ладно, разводишь меня. Думаешь, раз я в медвежьем углу родилась, то совсем дура? У меня, между прочим, природная смекалка!

Она не хотела показаться простофилей, поэтому молча засопела и отправилась на кухню жарить блинчики. Они у нее получались тонкие, ровные и просто таяли во рту.

– Иди обедать, – спустя сорок минут позвала она. – Пока блины горячие. Нельзя же на голодный желудок по музеям ходить. Слуша-ай, сколько можно ждать?

Не получив ответа, Катя заглянула в спальню.

– Чего ты там высматриваешь, в зеркале?

– Гадаю, придет или не придет. Это не простое зеркало, оно из венецианского стекла. Видишь, амальгама золотистая?

– Покажи! Ух, ты! Какая рама! Неужели позолоченная? Где ты его взяла?

– Вынесла из горящего дома.

Астра сказала чистую правду. Это зеркало с выбитым на обратной стороне именем ALRUNA принадлежало баронессе Гримм[2], у которой она работала компаньонкой. Во время пожара ей чудом удалось спастись. Когда дом загорелся, баронесса была мертва... Астра взяла из ее вещей только венецианское зеркало.

– Врешь, – опять не поверила Катя. – Все ты придумываешь. Артистка! Не зря ты в театральном училась.

В доме баронессы имелся тайник – как раз в той самой комнате, где поселилась Астра. Она обнаружила там сухой корешок, завернутый в алую тряпицу, и видеокассету. Корешок имел вид человеческой фигуры. Астра решила, что нашла мандрагорового человечка Альрауна – магического помощника, который оберегает своего хозяина и повсюду следует за ним.

Альрауна она Кате показывать не рискнула. Сестра и так считает ее немного чокнутой. В чем-то она, наверное, права.

– Ой! Блины небось остыли совсем! – спохватилась Катя.

Она смирилась с посещением Третьяковки. Если туда с ними пойдет Матвей, жених Астры, она готова вытерпеть скучное блуждание по залам с картинами. А вечером он пригласил их в ресторан...

* * *

Кира сидела в салоне красоты, ждала, пока истечет время, положенное для окраски волос – она в очередной раз осветлила свою шевелюру. За окном шел снег, небо, улица и дома были белыми.

В углу салона уже стояла искусственная елка в бегающих огоньках. Здесь начали готовиться к Новому году: развесили блестящую мишуру, расставили стеклянные кубы, наполненные золотыми шарами, – в духе современного дизайна.

– Пора смывать, – сказала девушка-парикмахер.

И Кира опустила голову на черную мойку, удобно устроившись в специальном кресле. Зашумела вода, запах краски смешивался с запахом шампуня. Кира закрыла глаза.

– Теперь нанесем бальзам...

Руки мастера порхали вокруг ее головы – вытирали, расчесывали, сушили, укладывали. Шумел фен, из динамиков доносились простенькие мелодии песен о любви. А есть ли эта любовь? Или люди создали ее, выдумали чудесную игрушку – от безысходности, от тоски? Чтобы было о чем мечтать, слагать стихи, петь... Чтобы впереди, в туманном будущем, проступал мираж счастья.

Посмотрев в зеркало, Кира осталась довольна. Светлые шелковистые волосы обрамляли лицо с нежными скулами и удлиненными глазами, с изломанной линией бровей. Такую форму густым от природы бровям Киры придал визажист, он же научил ее правильно пользоваться декоративной косметикой: выделять достоинства черт и сглаживать недостатки.

– Только легкая неправильность делает лицо живым и прелестным. Нет безукоризненных линий, есть их гармоничное сочетание.

Кира Сарычева с детства ненавидела свое имя и внешность, а более всего – свою жизнь. Жалкое прозябание в богом забытом поселке с названием Сухая Балка не сулило ничего, кроме постылой работы, несчастливого замужества и горьких слез. Полная безнадега. Пожалуй, она тоже сопьется, как ее мать, в молодости – первая певунья, плясунья и красавица. К матери сватались лучшие парни, а вышла она за матроса с буксира «Вольный», бесшабашного забияку с кудрявым чубом и маслеными глазами. Он играл на гармошке, всегда был навеселе, скалил белые зубы и целовался, как черт. Бабы сохли по нему, а он выбрал Маньку – за ее звонкий голос, тонкий стан и пышную грудь, за точеные ножки, за ямочки на румяных щеках.

Кира невзлюбила своего отца – его волосатые руки с толстыми пальцами, вытатуированными якорями и въевшейся в поры грязью; его потные тельняшки, гнилое дыхание и пьяную забористую ругань. Он бил жену, к дочери обращался не иначе как шалава, а все деньги тратил на водку. С утра лица отца и матери, опухшие, синие, напоминали Кире физиономии каких-то упырей из фильмов-сказок.

Вместо завтрака ее посылали собирать бутылки или покупать пиво «на опохмелку». Когда подросла и пошла подрабатывать посудомойкой в буфет, начали тянуть из нее деньги.