Читать книгу "Семь бед - один ответ - Алексей Лютый"

– А я, господа, между прочим, не прохлаждался, – возмутился на Сенины слова Ахтармерз. – Вы меня бросили, не удосужившись подготовить к предстоящей операции. И мне пришлось самому вспоминать все оскорбления, которые вы нанесли моему чувствительному самолюбию за время нашего знакомства.

– Это еще на хрена? – удивленно поинтересовался Жомов, прижимая к груди оставленную бесами полупустую литровую бутылку «Абсолюта».

– Чтобы форму набрать, – шмыгнул всеми тремя носами Горыныч и стремительно начал уменьшаться в размерах. – Ну вот, опять переохладился!..

– Интересно, во что нам обойдется пошив костюмчика для этого летающего термометра? – пробормотал себе под нос Рабинович, с тяжким вздохом заворачивая дракона в собственную кожаную куртку, а затем повернулся в сторону пирса. – Мурзик, ко мне, я сказал!

Дракары варваров, беспорядочно махая веслами, уже улепетывали в даль от берега во всю прыть, поэтому я посчитал свою миссию выполненной и не торопясь отреагировал на зов хозяина, то есть направился к Рабиновичу ленивой трусцой, призванной, видимо, изображать спринтерский бег после разгрузки вагона с мукой. Я даже для убедительности вывалил из пасти бордовый язык, но, старательно изображая усталость, не забывал по дороге обнюхивать все подозрительные места. Нужно же, мол, кому-то провести разведку, пока другие прохлаждаются. А то, кто его знает, что нас тут за напасти поджидать могут!

Тем временем ворота осажденной цитадели распахнулись, и из них навстречу спасателям в милицейской форме выбралась разношерстная толпа местного населения, мало чем отличавшаяся от разогнанной недавно друзьями банды мародеров. Пожалуй, главной и единственной разницей между осажденными и осаждавшими было наличие в рядах первых женщин всех размеров и мастей, а также всклокоченных ребятишек. А возглавлял процессию седоволосый великан, запакованный в кожу с ног до головы, будто рокер на концерте «Арии». Не дойдя нескольких шагов до застывших в выжидательной позе друзей, предводитель местного дворянства и отец окружной демократии вдруг бухнулся на колени. За ним в грязь повалился и весь разношерстный эскорт.

– Ой, смилуйтесь, баре милостливые, бояре сердешные! Не губите вы нас, дурней безродных! – завопил великан и, получив подзатыльник от какой-то старухи, пристроившейся у него за кормой, прокашлялся. – Именем Одина заклинаю я вас, ворлоки Муспелльсхейма, не губите остатки моего селения, и без того разоренного разбойниками Эрика Рыжего!..

Глава 3

Похоже, трое доблестных сотрудников российской милиции постепенно теряют способность удивляться. Да и немудрено, поскольку после двух перелетов во времени и пространстве даже такой конченый идиот, как наш начальник отдела, стал бы воспринимать как должное даже внезапное назначение его министром обороны. А уж мои боевые товарищи и вовсе смотрели на аборигенов, как обожравшиеся коты на пробегавших мимо мышей, и делали вид, что всю жизнь только тем и занимались, что принимали королевские почести.

Я тихо сидел в сторонке и наблюдал за разношерстной толпой оборванцев, вывалившихся из-за стен жалкого подобия английских замков. Собственно говоря, их внешность и манеры меня волновали мало. А наблюдал я за варварами с одной-единственной целью – попытаться просчитать, сколько на каждом из них находится блох, и выбрать тот объект, от которого мне следует держаться на максимально далеком расстоянии.

Средство защиты от этих наглых паразитов у меня, конечно, было. Этакий антиблошиный дезодорант в лице Горыныча, от одного дыхания которого не только блохи мрут, но и любой токсикоман может получить столь незабываемые ощущения, что о дихлофосе и «моменте» даже думать забудет. Однако мне почему-то не хотелось несколько дней вонять, как приличное торфяное болото. Но от одной только мысли о том, что эти маленькие, наглые, кусачие твари будут ползать у меня по морде и залезать в уши, я готов был впасть в настоящую панику. Примерно в такую же, какую устраивают некоторые человеческие самочки при виде безобидных мышей. А что, у каждого свои слабости имеются!..

В общем, наблюдая за приближением делегации закутанных в шкуры питекантропов, я весь напрягся, готовый дать отпор любому немытому варвару, желающему приблизиться ко мне на расстояние вытянутой руки. Пытаться им рассказать о своей неприязни было бесполезно, поскольку я сильно сомневался, что эти ходячие притоны паразитов понимают хотя бы человеческую речь. Поэтому мне ничего другого и не оставалось, как оскалить зубы и прижать уши к голове, всем своим видом показывая крайнюю степень неприязни к нашим новым знакомым. Видимо, это мне удалось, поскольку делегация спасенных человекообразных обезьян старалась держаться от меня подальше.

Через некоторое время после падения аборигенов в грязь, отбивания поклонов и пространной тирады седовласого вождя, почти не уступавшего ростом Жомову, в окрестностях наступила относительная тишина, нарушаемая лишь потрескиванием горящих домов, негромким шумом прибоя да карканьем воронья, слетевшегося, как это водится во все времена, на праздник, подобный недавнему карнавалу в деревне. Андрюша Попов подозрительно посмотрел на небо, видимо, решив произнести давний заговор от сглаза, типа «каркай на свою шею», но мой Сеня разгадал этот коварный замысел. Помня о том, что может произойти после неосторожных высказываний криминалиста, он без зазрения совести врезал Попову носком ботинка по лодыжке. И правильно сделал! Иначе я сам бы говорливого Андрюшу за что-нибудь укусил. Желательно за язык!

– Ты что, рожа еврейская, охренел совсем? – возмутился Попов, который еще мог безропотно терпеть тычки от гориллы Жомова, но подобное отношение к себе со стороны остальных считал сущим непотребством.

– Рот держи закрытым, крестоносец хренов, – едва слышно прошипел в ответ Сеня, а Жомов показал обоим кулак.

Седовласый орангутанг в рокерском прикиде слов Рабиновича не слышал. Зато хорошо разобрал то, что сказал Попов. С выражением полной и абсолютной, как космический вакуум, тупости на лице он воззрился на побагровевшего от обиды Андрюшу и трясущимися губами произнес:

– Не ведаю я, о чем молвишь ты, о величайший из ворлоков Муспелльсхейма, однако тон твоей речи говорит о страшном для простых смертных гневе. Не ведаю я, чем мог оскорбить тебя, величайший из сынов Аска и Эмблы, и все же не посчитаю за позор просить у тебя прощения. Сменишь ли ты свой гнев на милость?

– Угу, сменю, – сердито буркнул Попов и прищурившись посмотрел на Сеню. – Только если еще какая-нибудь сволочь попытается на меня наехать, пусть на помощь моего могущества не рассчитывает!

Рабинович лишь развел руками и, паясничая, поклонился в знак полной покорности с решением Его Наисвятейшества. Впрочем, не знаю, как мои спутники, но лично я уже давно догадался, куда именно мы попали. Судя по окружающему пейзажу, внешнему виду аборигенов и разговорам их вождя, мы находились на территории древней Скандинавии. Причем, о-очень древней! В какой именно из многочисленных стран викингов, определить на глазок я не мог, поскольку никогда особо не разбирался в этом разделе истории. Однако даже безмозглому мопсу было бы ясно, что о христианстве здесь и не слышали… Впрочем, наверное, насчет мопса я погорячился.