Читать книгу "Ночь с четверга на пятницу - Инна Тронина"

Говешев перевёл дух, подождал, скажет ли Артур что-нибудь. Но пасынок сидел тихо и не шевелился.

— Ты вот что… Никому не передавай мои слова. Даже Лёвке не говори, пусть его отец вразумляет. Кстати, Сибилла была в этой квартире?

— Нет.

Артур отвечал теперь односложно и думал, под каким предлогом отказаться от ставших уже привычными встреч с дочерью шведского дипломата. Удобнее всего будет сослаться на Марину, на её истерики, на неприятности по службе, ещё на какую-нибудь лабуду. Эх, жаль, конечно, что не покувыркаться больше с ней в постели, предварительно перепробовав секс в других, менее приспособленных местах шестикомнатной квартиры, куда Сибилла приглашала их с Лёвкой на чашку кофе! Ни о чём секретном она не спрашивала, о политике ни слова не говорила. Смешно выглядели бы такие беседы в атмосфере томной эротики при красноватом свете старинного торшера.

— Мы всегда собирались на Тверской…

— Значит, аппаратуры здесь нет? Никаких авторучек, диктофонов, заколок, игрушек она тебе не дарила?

Альберт Александрович то и дело вытирал носовым платком вспотевшее лицо. После весенних холодов тепло пришло в Москву внезапно, в понедельник, сразу после референдума. И теперь оставшийся во дворах и канавах снег испарялся под солнечными лучами, не оставляя даже лужиц.

— Мы ей делали подарки, а не она нам. Как и полагается в приличном обществе.

Артуру, в отличие от отчима, было зябко, и он подумал, что нужно одеться. Неплохо бы и душ принять после ухода гостя. Только вот когда он уйдёт?..

— Вы попались в лапы непревзойдённого манипулятора и опытного сборщика информации. Сюда она не приезжала. А зачем? У неё на Тверской всё нашпиговано скрытыми камерами. И вы с Райниковым давно засняты в самых постыдных позах, какие только можно вообразить. Больше с вас пока ничего взять нельзя, но материал для шантажа уже имеется. Компромат готов! Теперь тебе нелегко будет с ней порвать, если она не захочет этого сама. Моли Бога, чтобы пронесло, и впредь будь осторожнее. Но даже если сейчас удастся выскочить, ты запрягся на всю жизнь. В любой момент Сибилла снова может всплыть на твоём горизонте и завести свою сладкую песнь. А если ты попробуешь взбрыкнуть, она покажет тебе эти снимки и попросит быть благоразумнее. Да, пока ты молод, и это обстоятельство играет в твою пользу. Чем старше человек становится, тем труднее ему оправдывать свои слабости. Надеюсь, что она займётся Лёвкой, чтобы на правах его законной супруги иметь доступ к тайнам московской кухни, ни у кого не вызывая подозрений. Ежесекундно Сибилла готова заарканить лицо, чем-то интересное её руководству. Какому-нибудь почтенному военному атташе трудно будет объяснить появление постыдных снимков собственной молодостью и глупостью. И тогда у него останется два пути — или работать на них, или кончать самоубийством. Если бы ты знал, сколько жертв на счету этой двадцатисемилетней ведьмы! Впрочем, мало людей на свете, знающих это наверняка. Но сама она должна помнить…

Говешев с нарастающей тревогой смотрел на безмолвного Артура, не понимая, как вести себя дальше. Затишье могло оказаться обманчивым. Как правило, вслед за таким вот оцепенением Артур впадал в бешенство. Вот и сейчас его тёмно-карие большие глаза стали зеркально поблёскивать, а ноздри — раздуваться.

— Что, не веришь? — в упор спросил отчим. — Тогда узнай у Марка Райникова по приезде. Примерно через месяц он будет здесь.

— Я верю. — Артур говорил тихо, почти шёпотом, чувствуя, как дёргается левая бровь. — Пусть будет так, как вы говорите. Даже есть это всё ложь, то ради спокойствия отца, да и мамы тоже, я порву отношения с Сибиллой. На наш сегодняшний разговор ссылаться не стану, вашего имени не назову. А Левка пусть сам решает. Я в его дела не впишусь. — Смуглое лицо Артура показалось отчиму неживым, как в фильмах про призраков и вампиров. — А теперь идите, Альберт Александрович. Вы устали, вас мать дома ждёт. Вы исполнили свой долг перед ней и заслужили несколько дней отдыха.

Артур поднялся с тахты, давая тем самым понять, что аудиенция окончена. Отчим с трудом, вцепившись в подлокотники, встал с кресла, застегнул пояс на своём бесподобном плаще и щёлкнул пряжкой.

Плотнее заворачиваясь в короткий купальный халат цвета морской волны, Артур думал, что сейчас явится Марина с тёщей и ребёнком. Лучше поспешить, чтобы успеть забраться в ванну и подольше не вылезать. И там, в горько-солёной, остро пахнущей хвоей воде, покуривая, можно будет обдумать услышанное. Вряд ли отчим сам всё это сочинил, да ещё приехал просто так. Значит, получил сигнал и среагировал…

— Тогда всего тебе доброго! — неожиданно мягко, примирительно попрощался Говешев, направляясь к двери. — Ты уж поверь, что я меньше всего на свете хочу встревать в твои амурные дела. И сейчас не сразу согласился — Нора долго меня упрашивала. Пока не получил доказательств и не понял, что это действительно серьёзно, всё откладывал визит. Да и времени перед референдумом практически не было. Но сегодня, накануне майских праздников, решил груз с души снять, чтобы нормально на дачу съездить. Если надумаешь, загляни — хоть один, хоть с семьёй. Кроме нас с мамой и Нолика будет ещё человека четыре — и всё. Но я ведь зря разоряюсь? — Говешев остановился около огромного, во всю стену, зеркала. — Ты же не приедешь…

— Не приеду, — согласился Артур. — А Маринка сама решит.

— Всё-таки внука-то бабушке покажите, — так же проникновенно попросил Альберт Александрович и посторонился, давая пройти Артуру.

Тот открыл два замка и распахнул металлическую дверь.

— Не пей, не кури столько. Рано тебе ещё. — И Говешев, радуясь, что всё обошлось без скандала, вызвал лифт.

Артур, не дожидаясь, когда кабина поднимется на этаж, захлопнул дверь и сразу же отправился купаться. Он боялся, что не сдержит себя, нырнёт в угловую чёрную ванну, сделанную под мрамор, скроется в пене и воде и никогда уже не вынырнет…

Он снова смотрел на Лёвку, видел его седину, его опущенные плечи, его испуганные, растерянные глаза. В автомагазине кроме них были ещё покупатели — супружеская пара, выбирающая стеклоочистители и скребок для льда. Несмотря на то, что никакого льда в начале января и в помине не было, а, напротив, на ветвях проклёвывались листья, а на пнях росли грибы, мадам уверяла, что морозы ещё пожалуют. Её забитый муж топтался у прилавка, подавая жене разноцветные скребки и бескаркасные «дворники».

Артур, обслуживая их с ловкостью заправского приказчика, думал о том, что Лёвка, вероятно, всё же влип из-за Сибиллы, причём по-крупному. Скорее всего, его шантажируют, требуя оказать услугу иностранному государству, и он хочет попросить совета. Только вот вопрос — неужели у него нет никого, кто бы мог разобраться в ситуации получше рабочего с заправки? И почему такие меры предосторожности? Он же не на Лубянку прибыл, а на колонку — здесь-то кого опасаться?

Как говорится, типичный случай — бензин в баке кончился; с кем не бывает? Всё-таки Лёвка сдал, и выглядит ему полный «полтинник», а ведь в конце января будет только тридцать восемь. Конечно, и сам Тураев не может похвастаться моложавостью. Так ведь и судьбы их сложились по-разному. Лёвка не сидел в тюрьме и в колонии, не работал на заправке, не жил в общаге с алкоголиками и тараканами, а выглядит практически так же плачевно. Загар, вставные зубы, джип и прикид — не в счёт. У Артура тоже есть «Гелендваген», и комбинезон к телу не приклеен. Солярий же с дантистом ему и вовсе не нужны — кожа от рождения тёмная, а зубы, наоборот, белые, и целы все…