Читать книгу "Святость и соблазн - Хелин Вэлли"

Водителю третьего автомобиля повезло еще больше: он отделался сломанным предплечьем и ушибами грудной клетки. Всем пострадавшим первая медицинская помощь была оказана на месте происшествия, и только потом их отправили в центр травматологии для последующего лечения и наблюдения за их состоянием.

Личный опыт, накопленный за годы работы, говорил Руперту о том, что все могло окончиться гораздо хуже. Никто не погиб. Никто даже не был серьезно изувечен. С сознанием честно выполненного долга спасатели могли теперь возвращаться домой.

С довольной улыбкой на губах Руперт намылился и начал смывать покрывающие тело пот и грязь. Домой… Домой, где его ждет красивая и таинственная женщина. Женщина с влекущим выражением глаз, которое чуть было не довело его до поцелуя, как бы это ни смущало и каким бы ни казалось опасным.

Больше всего он боялся усугубить и так нелегкое положение Флоренс. Но каково было искушение! Оно оказалось настолько велико, что сдержаться не представлялось возможным. Существовало множество причин, по которым не следовало давать себе волю. Однако эти причины так и не смогли помешать ему желать, а потом чуть было не осуществить желаемое. Не погасили навязчивого соблазна провести ладонью по округлым бедрам Флоренс, почувствовать упругость ее ягодиц, прижаться к ней крепче и позволить себе до конца последовать неизбежной реакции человеческого тела.

Да, искушение было присуще самой ее природе, что не могло не тревожить Руперта. Но тот, кто мог бы обвинить его в несдержанности, наверняка никогда не оказывался под одной крышей со столь очаровательной и желанной для любого нормального мужчины женщиной…

— Эй, оставь немного воды остальным!

От неожиданности кусок мыла выскользнул из пальцев Руперта. Обернувшись, он увидел вошедшего в душевую Остина с обернутым вокруг бедер махровым полотенцем. Он был одним из членов дежурившей сегодня команды спасателей. Значит, через несколько минут здесь будет полно народу.

— Извини. Немного задумался, — смущенно улыбнулся Руперт.

Левая бровь Остина поднялась в выражении откровенного изумления. Что ж, насколько это зависит от самого Руперта, старший брат останется в неведении как можно дольше. У него нет ни малейшего намерения сообщать ему о произошедших переменах в своей жизни… во всяком случае, пока. Он понимал, что этого все равно не избежать, однако разнообразия ради хотелось пожить своим умом хотя бы некоторое время.

У Руперта не было причин чувствовать за собой какую-либо вину. Его фантазии по поводу этой загадочной и влекущей к себе женщины не были постыдно-эротическими.

Хотя и не слишком далекими от этого…

Ничего не сказав, Остин вошел в соседнюю кабинку, повесил полотенце на разделяющую их перегородку и включил воду. Хотя старший из братьев Атвуд был на редкость молчаливым, когда дело касалась родственных интересов, его словно прорывало. Остин до сих пор полагал, что, будучи бесспорным главой семьи, имеет полное право на вмешательство в любые дела брата, что совершенно не устраивало Руперта.

Там же, где дело не касалось семьи. Остин оставался человеком весьма замкнутым. Если подумать, Руперт вряд ли вспомнил бы, когда в последний раз брат присоединялся к остальным членам команды, собирающимся посидеть в баре или устроить пикник на лужайке за чьим-нибудь домом. Однако его никак нельзя было назвать мизантропом. Остин сохранял хорошие отношения с коллегами, обладал прекрасным чувством юмора и никогда не пытался уклониться от участия в порой несколько грубоватых розыгрышах, которые они любили устраивать.

Руперт знал, что для такого поведения у брата есть все основания. Трагическая гибель матери разительно изменила жизнь их семьи. Но, по мнению Руперта, Остин пострадал от этой трагедии больше всех. Не говоря уже о том, что на плечи двенадцатилетнего подростка легла вся тяжесть ответственности за младшего брата, он вынужден был постоянно иметь дело с убитым горем отцом и, как мог, старался оградить Руперта от влияния быстро опускающегося Брайана Атвуда.

Менее чем через два года после смерти отца мальчиков взяла к себе жить его незамужняя сестра Кэтрин Атвуд. Вместо того чтобы позволить тетке заботиться о них, Остин по-прежнему старался играть роль «мужчины в доме». В результате, пытаясь сохранить нерушимость братского единства, он пожертвовал гораздо большим, чем можно было от него ожидать.

Руперт неоднократно пытался восставать против вмешательства Остина в свою жизнь, однако был не настолько глуп, чтобы верить, будто когда-либо освободится от влияния старшего брата. Он не только искренне любил, но и уважал Остина, хотя частенько бывал недоволен его мелочной опекой.

Первым прервал молчание именно Остин.

— Неплохо сегодня поработали.

— Да, неплохо.

— Могло быть намного хуже.

— Еще как хуже!

Руперт вновь сунул голову под душ. Он прекрасно разбирался во всех оттенках настроения брата и знал, что подобный ни к чему не обязывающий разговор обычно служит прелюдией к длинной нравоучительной лекции. У Остина явно было что-то на уме.

Однако нельзя же стоять под душем до бесконечности. Выключив воду, Руперт потянулся за своим полотенцем, надеясь улизнуть по-тихому, чтобы избежать предстоящего разговора.

Но провести Остина было не так-то просто.

— Дороти сказала мне, что видела твой пикап на стоянке возле больницы почти каждый день в последнюю неделю.

Черт побери, а ведь Руперт был почти на сто процентов уверен, что пользование общей, а не служебной парковкой позволит ему избежать внимания любопытствующих! Хотя, разумеется, если кто и мог разоблачить его, то только Дороти, работающая медсестрой в медицинском центре.

Дороти Винсворт, дочь ближайшей подруги Кэтрин Атвуд, обитала в ее доме с незапамятных времен. С незапамятных для Остина и Руперта. А на самом деле с пятилетнего возраста, когда чета заядлых исследователей дебрей Амазонки Эдна и Адам Винсворт, заехав погостить к Кэтрин на недельку, оставили у нее дочь, чтобы та немного подышала целебным морским воздухом. Видимо, так и не решив для себя, как долго должно длиться это «немного», они по-прежнему отважно продирались сквозь вечнозеленые заросли тропического леса, регулярно посылая Дороти и Кэтрин поздравления с Рождеством, Пасхой и днями рождения на красочных открытках с диковинными цветами и невиданными зверями.

За почти двадцать лет Дороти полюбила тетю Кэйт как родную мать, а к братьям Атвуд испытывала поистине сестринскую привязанность. И очень растерялась бы, появись вдруг на горизонте ее родители…

Вот и мечтай после этого о секретности! Руперт решил было проигнорировать замечание брата. Однако он по собственному печальному опыту знал, что это лишь усугубит любопытство Остина. Ему совсем не хотелось, чтобы старший брат совал свой нос в его дела, но откровенно солгать, обвинив Дороти во лжи, было бы некрасиво.

Вытираясь, он раздумывал над тем, как избежать допроса с пристрастием.