Читать книгу "Госпожа сочинительница - Елена Арсеньева"

И любовники вынуждены были расстаться. Борис, конечно, не потерпел никакого морального и физического урона (ведь и у русских, и у евреев одинаково – быль молодцу не в укор!), а Каролина покинула еще один город, пребывание в котором сделалось для нее невозможным. Отправилась она сначала в Дрезден, затем – странствовать по Европе.

Прошло сполна все то, что было. Рассудок чувство покорил. И одолела воли сила. Последний взрыв сердечных сил. И как сегодня все далеко. Что совершалося вчера: Стремленье дум, борьба без прока. Души бедовая игра! Как долго грудь роптала вздорно. Кичливых прихотей полна; И как все тихо, и просторно. И безответно в ней до дна. Я вспоминаю лишь порою. Про лучший сон мой, как про зло. И мыслю с тяжкою тоскою. О том, что было, что прошло.

Едва покинув Дерпт, Каролина узнала, что в ее жизни совершилась еще одна потеря. Еще один «лучший сон» не будет ей более сниться! Умер Адам Мицкевич. Покинул этот мир. Сначала страдающая по Борису, изъязвленная воспоминаниями об этой недолгой, но такой сильной, такой мучительной любви, Каролина не слишком-то предавалась тоске по тому, другому усопшему. А потом вдруг ощутила, что эта потеря давно потерянного человека словно бы усугубила новую боль, растравила раны ее сердца.

Среди событий ежечасных. Какой мне сон волнует ум? Откуда взрыв давно безгласных. И малодушных, и напрасных. И неуместных ныне дум? Из-под холодного покрова. Ужель встает немая тень? Ужели я теперь готова. Чрез много лет, заплакать снова. Как в тот весенний, грустный день? Внимая гулу жизни шумной. Твердя толпы пустой язык. Боялась, словно вещи чумной. Я этой горести безумной. Коснуться сердцем хоть на миг. Ужель былое как отрада. Мне ныне помнится в тиши? Ужели утолять я рада. Хоть этим кубком, полным яда. Все жажды тщетные души?

Немало пройдет времени, прежде чем она поймет, что у некоторых людей – особенно сильных, значительных личностей – есть свойство странным образом становиться ближе к нам, чем они для нас дальше, недостижимее. Воспоминания – та мягкая глина, из которой мы не только лепим образ когда-то близкого человека, но и которую подмешиваем в посмертный памятник ему…

Но до этого понимания, повторимся, в жизни Каролины пройдет еще немалое время. Потребуются страдания одиночества и угрюмого уныния, в которых она будет искать новый источник вдохновения. Увы, теперь это был ее единственный источник!

Ты, чья душа чиста и чье существованье. Не знает тяжкого земных страстей дыханья. Кто в счастии живет, свой заслужив покой, – Доволен будь своей безвестною судьбой… Другие пусть идут дорогой величавой: Ты счастлив, ты любим – к чему пленяться славой! Спокойны дни твои, и ночь твоя ясна. Нет, не завидуй тем, чья жизнь тревог полна. Чья грудь огнем страстей безжалостно согрета: Не безмятежный рок рождает в нас поэта, – Ему гроза нужна, мучение страстей; Не в ясной тишине неомраченных дней. Не в дружеском кругу, не на груди любимой. Растет его талант и лавр, в веках ценимый. Нет! в час, когда судьбой он презрен и гоним. Когда несчастье лик являет свой пред ним. И отнимает все, что любит он глубоко. А над надеждами гремит проклятье рока. Когда напрасно он в пустынный край бежит. От гидры памяти, что грудь его когтит, – Лишь в этот час средь скал, в глуши уединенья. Слетают с уст его живые песнопенья. Испепеляя грудь. Лишь зная до конца. Печаль, он трепетать заставит все сердца. А люди на века запомнят песню эту. Вечнозеленый лавр вплетя в венок поэту. О, сколько горьких дум ему готовит век! О, как, чтоб богом стать, страдал тот человек!

Из поэзии Каролины Павловой исчезла страсть, но в ней появилась мудрость. Мудрость не только опытной женщины, но и опытного человека, по-новому взглянувшего на исторический путь страны, родины, с которой она отныне была разлучена.

Накануне закончилась Крымская война, и событие это было еще свежо в памяти Европы и России. Как известно, Николай I не пережил того унизительного поражения, какое пришлось пережить его державе: он умер, а по некоторым, вполне достоверным сведениям, покончил с собой. Вольнодумствующая интеллигенция ударилась в похоронный плач – однако не по этому поистине героическому монарху, страдавшему обостренным чувством чести, а по поводу будущего России, в которой теперь стало модно видеть некоего монстра, не имеющего ни прошлого, ни настоящего, ни будущего, отягощенного множеством предрассудков и тяжким наследием, с отупелым народом, с бездарной творческой интеллигенцией…

Таким образом господа интеллигенты поливали грязью самих себя, но это – на здоровье. Каролине же, которая очень внимательно следила за происходящим в России и была в курсе всей литературной и политической жизни, показалось оскорбительным, что огульно изничтожается все лучшее, что есть в стране, втаптывается в ничтожество самый русский дух. В ответ своим былым единомышленникам, которые теперь и знать ее не желали, и думать о ней позабыли, она написала поэму «Разговор в Кремле» (вызывающе посвятив ее своему сыну, с которым была разлучена). Построена поэма, подобно «Разговору в Трианоне», в форме исторической полемики: на сей раз между англичанином и французом (Англия и Франция – стороны-победительницы в Крымской войне) и русским человеком, который признает, что Россия во многом отстает от просвещенной Европы, но лишь потому, что история ее была необычайно тяжела.

Истинное сокровище России, по мнению Каролины, – это народный дух, вера в бога, православие, а сила державы – в крепости государственного строя, который в нашей стране возможен только один: монархия.

Увы, в так называемых передовых общественных и литературных кругах поэму встретили даже не холодно, а просто в штыки. С точки зрения «свободомыслящей интеллигенции», одиозная Каролина Павлова вновь подчеркнула свою одиозность.

С Каролиной окончательно прервали связи даже те знакомцы прежних времен, которые еще поддерживали слабо тлевший костерок взаимного интереса. Теперь она поняла, что путь в Россию закрыт ей окончательно. Та страна, которую Каролина любила, осталась только в ее воображении!

Она решила поселиться навсегда в Дрездене. Беспокоило только то, что средства ее были более чем ограниченны, неизвестно, на сколько их хватит. Впрочем, Каролине зашло за пятьдесят, и она решила, что долго на свете не заживется.

Что ж, человек предполагает, однако располагает по-прежнему бог…