Читать книгу "Оранжевая страна. Фельдкорнет - Александр Башибузук"

На несколько секунд в оазисе воцарилась могильная тишина, слышался только злой мат на тарабарском бурском языке. Я даже подумал, что в меня сейчас пальнут, но к счастью, обошлось. Народец наконец подорвался с места и, бестолково суетясь, построился в кривую шеренгу. Первыми пример подали дойчи – они даже по ранжиру стали. Детина в казачьем бешмете даже и не подумал присоединяться к строю. А несчастный студентик так и остался лежать на травушке…

– Елизавета Георгиевна, посмотрите, что с ним… – попросил я Лизоньку, уже напялившую свой санитарный балахончик, сделал шаг к строю и строго так, внушительно рявкнул: – Старший отряда, ко мне!

Робкие переглядывания, приглушенный шепот, толкания локтями – я уже подумал, что командира не обнаружится совсем, но опять же первыми сориентировались германцы. Плотный, сравнительно бравый мужичок, с усами а‑ля кайзер Вильгельм, сорвался с места, бодренько подбежал и, пожирая меня глазами, вытянулся во фрунт:

– Адольф Шнитке, ефрейтор в отставке восемьдесят девятого гренадерского полка тридцать четвертой Мекленбургской пехотной бригады. На данный момент старший сводной группы германских добровольцев. В строю восемь бойцов, двое раненых.

Я, заложив руки за спину, покачался на носках сапог, помедлил мгновение, рассматривая в упор ефрейтора, и сухо процедил:

– Капитан Майкл Игл. Следую для координации действий добровольческих подразделений. Хвалю за службу, ефрейтор Шнитке.

Нет, ну не буду же я ему представляться мичманцом… несолидно как-то. Капитаном – в самый раз, а потом… как-нибудь разгребусь. Опять же, Орлов – фамилия приметная, особенно среди соотечественников, а Игл – в самый раз, с намеком на секретный псевдоним: фамилия «Игл» значит «Орлов» на аглицком. Доведу несчастных до людей, а дальше скажем друг другу «до свидания». Я как-то не намерен воевать. Стоп, еще один командир нарисовался…

– Пьер Ла Марш, – маленький, отчаянно усатый француз даже каблуками щелкнул. – Солдат первого класса в отставке. Старшина отдельного… – коротышка специально выделил это слово, злобно зыркнув на дойча, – отряда французских добровольцев. В строю восемь человек, трое раненых.

– Капитан Майкл Игл. Следую для координации действий добровольческих подразделений. Хвалю за службу, солдат первого класса Ла Марш. – Я, в связи с полным отсутствием знаний французского языка, говорил на немецком, который, судя по всему, француз понимал, а затем обратился к ним обоим: – Немедленно организовать боевое охранение в составе двух пар, по одной от каждого отряда. Затем ко мне на доклад. Выполнять!

Вот даже не знаю, что на них подействовало, но мужички умчались чуть ли не вприпрыжку. Я окинул взглядом сразу оживший оазис и довольно улыбнулся. Я их еще научу службу служить. Развели бардак, понимаешь… Стоп-стоп… надо же как-то с буром дела уладить…

– Минхер Яапп, я сожалею…

Бур меня не захотел понять и выдал еще серию ругательств, яростно размахивая руками и порываясь подступиться к студенту. Безвинно павшего ниггера уже тащили в сторонку остальные чернокожие. М‑да… как-то неловко получилось, но не отдавать же ему студента – соотечественник вроде…

Немного поломав голову, я взял минхера Яаппа за рукав и подвел к фургону, где вручил ему одну из трофейных однозарядок «Мартини-Генри» и горсть патронов к ней. Бур призадумался, энергично-отрицательно замотал головой и показал рукой на вторую винтовку.

– Минхер Яапп, это хорошая цена, ваш чернокожий и этой винтовки не стоил… – попробовал я его облагоразумить.

– Две! – на пальцах показал бур. – Он был очень хороший работник. Так что две, и точка.

– Ну и черт с тобой… – буркнул я ему по-русски и вручил самый потертый винтарь. Патронов не дал совсем.

Бур удовлетворенно кивнул и сразу же стал собираться. Ну что же, я его в чем-то понимаю. От этой орды чего хочешь можно ожидать, могут и остальных рабов пристрелить.

Тем временем к нашему фургону уже перетащили раненых, а Лизхен даже кого-то начала тиранить – из повозки доносились заливистые вопли. Детина казачьего звания оттащил студентика в тенек и сейчас пристраивал ему мокрую тряпку на ушибленную головушку.

– Здравствуй, козаче.

– Я не казак, вашблагородье… – угрюмо буркнул мужик в ответ и уставился на меня исподлобья.

Очень интересно… а кто же ты тогда? Добродушное, совсем молодое русское лицо с небольшой курчавой бородкой, настоящий богатырь – выше меня чуть ли не на голову, потертый нестроевой бешмет, мягкие сапожки и кавказский длинный кинжал на поясе. Винтовку не бросил – «бурский маузер» аккуратно к пальме пристроен. Там же и сабля лежит – британская, точно такая же, как и те, что у меня в фургоне. И не казак? Надо бы познакомиться поближе…

– Ты это… про благородие забудь – не люблю. Михаилом Александровичем меня кличут.

– Степан Наумыч, значица, Мишустовы мы… – нехотя ответил парень, немного подумал и начисто проигнорировал мою протянутую руку.

– Каким ветром тебя, Степан Наумович, сюда занесло? – Я присел и показал ему на валун рядышком. – Ты садись, дружище, в ногах правды нет.

– Каким ветром, гришь? – Парень исподлобья на меня глянул и почти враждебно ответил: – А вам оно надо, вашбродие?

М‑да… очень дружелюбно. А с другой стороны, казаки и есть народец резковатый, палец в рот не клади. Ну да ладно, дорог на свете много, как-нибудь разойдемся. А не разойдемся – так не обессудь.

– Твое дело, парень… – Я встал и собрался уходить. – Ты мне только вот что скажи: ты с нами или нет?

Казак на секунду задумался и нехотя процедил:

– Да с вами я… С вами. Тока…

– Я его убил? – вдруг раздался надрывный страдальческий голос. Молодой студентик пришел в себя и теперь с ужасом смотрел на свои руки, как будто хотел разглядеть на них потеки крови. И главное – он тоже говорил по-русски.

– А как жа, – успокоил его Степан и нахлобучил ему тряпку на голову, – канешно убил, прям в лоб влепил. Ерой…

Паренек в ужасе ахнул и опять потерял сознание. К счастью, к нам промаршировала Лизхен, уже обзаведшаяся двумя добровольными помощниками, окинула меня гневным взглядом и скомандовала тащить студента в фургон.

Я помедлил немного – так и подмывало поставить казачка на место – но потом решил не усугублять. Мало ли что, без причины так себя не ведут. Может, есть повод, а гордость рассказать не позволяет. Ладно, со временем все станет ясно…

Вернулись с докладом командиры отрядов, я выслушал их, затем скрепя сердце выдал винтовки и патроны безоружным, потом организовал горячее питание, опять же едва ли не ополовинив наши с Лизонькой припасы.

Я еще успел повздорить с Лизаветой – девчонка всерьез собралась мне выговаривать за то, что я ошарашил по башке Веничку… тьфу ты опять… то есть Вениамина Львовича Мезенцева – того самого неприспособленного студентика-химика. Даже странно – Лизхен совсем не вспоминала о том, что этот самый Веничка десяток минут назад угробил негритоса, которого сейчас бодренько дожирали гиены в саванне… Ну да ладно. Кстати, она оказалась действительно врачом и довольно умело обиходила раненых, выковыряв при этом массу осколков и пару пуль. Выглядела после этого, словно упыриха – вся в кровище, но бодрость духа сохранила и сразу принялась за остальные болячки – сбитые ноги и прочие мозоли. Словом, молодец, Лизавета Георгиевна.