Читать книгу "На неведомых тропинках. Шаг в темноту - Аня Сокол"

Тщательно заклеив пакет, я вышла на улицу и посмотрела на свет. Более длинные — это Марины, короткие — Олега. Хочется думать, что у внука откроются глаза. Но в любом случае я закрою им путь на стежку.

«…прошу принять в качестве оплаты услуг подателя сего, и распоряжаться его душой и телом по собственному усмотрению…»

Ведь она верила, что все получится, полусумасшедшей, какой-то отчаянной надеждой, но верила. В невозможное. А парень верил ей. Жаль. Вера — субстанция хрупкая.

Осталось всего ничего — уговорить Семеныча на персональную заворотку для этих двоих. Чувствую, поторгуется он знатно. И пусть, никакая цена не будет выше человеческой жизни. Главное, ведьмаку этого не говорить.

Я завела машину и посмотрела на «Фараон». Где-то там есть ювелирный, который все никак не удается посетить. По-моему, сейчас самое время.

2

Пропавшие

Когда пытаются представить себе места обитания оборотней, вурдалаков, ведьм и других «злых» сил, все, от режиссеров фильмов до писателей-фантастов, думают о грязных норах или мрачных каменных чертогах, мхе и плесени по стенам, костях в углу, запахе немытого тела и туалете на улице. Нет бы задаться вопросом — почему? Многие из тех, кто стал нечистью, раньше были людьми, так с чего их вдруг потянуло на эффектную, но неудобную в быту готику? Ответ: ни с чего. Это исключительно фантазии людей, полагающих себя венцом творения и вершиной пищевой цепочки. Спешу развенчать сей миф. Тепло, комфорт и уют ценятся в нашей тили-мили-тряндии ничуть ни меньше, чем в реальном мире. Добротные домики в один-два этажа, где деревянные срубы, где кирпичная кладка, где не пойми что, надежно отделанное сайдингом. Конечно, подземных этажей чаще больше, чем надземных, но у кого сейчас нет подвала, переоборудованного в мастерскую, или спортзал, или место для хранения припасов? Вот и у наших тоже — все для дела.

Вчера Пашке новый спальный гарнитур привезли. Вызывающе белый. Кто-то даже пошутил, уж не замуж ли она собралась? Явидь зашипела. Шутник заткнулся. Подруге пришлось изобретать предлог, почему ей до зарезу надо свой груз сопровождать, всю дорогу развлекать парней-грузчиков. Сами они ни в жизнь не нашли бы наше ненормальное Юково, а нормальное — нашли и повернули бы назад.

Это еще что, а вот год назад к нам Интернет проводили, та еще была эпопея. Началось все с Семеныча. Где состоялось первое знакомство старосты с новейшими технологиями, не знает никто, но уж очень ему пришелся по душе новый способ сбора информации. Плюс игры, опять же. Хотя последнее он отрицал всеми способами, на мой взгляд, для правды, даже слишком рьяно. Итог: он первый в нашем Юково купил компьютер и установил спутниковую тарелку. Парни из компании техподдержки ходили по селу слегка очумелые и малость заторможенные. Провода нам не светили. Во-первых, далеко тянуть. Во-вторых, когда-то через вход на стежку из реального мира пытались провести телефонную связь. Идея себя не оправдала. Кабель лежал. Телефоны стояли. Связи не было. Так что технический прогресс добрался до нас чуть позже остального мира. Но и только. Никаких туалетов на улице.

Новый вид связи решил массу проблем. Телевидение, конечно было и до этого, но не в таком качестве и не в таком количестве. Телефоны: мы вступали в эпоху сотовых и стационарных аппаратов одновременно и никак не могли понять, какие лучше. Интернет.

Идея оказалась заразной. Вторым инфицированным стал Ленник. Что уж он напел парням из компании, неизвестно, но налаживать связь в его доме они кинулись очень резво.

Тут надо пояснить, что на работяг в нашей тили-мили-тряндии действует негласное табу. Сожрать дурака, который из интереса сунулся на стежку, — это святое. Но ни один человек, нанятый для работ никогда не пострадает. Соблазн слишком велик. Знай, заказывай пиццу и лакомись разносчиками. Много ли уйдет времени, чтобы вычислить, где именно пропадают люди? Думаю, нет. А там и до вил, факелов и самосуда недалеко, вернее, уж до топоров и обрезов. Не то чтобы кто-то всерьез опасался, но стежку в этом случае пришлось бы оставить. Искать другую — та еще морока. Да и хозяин по головке не погладит. Вот и действовало это табу, нигде не прописанное, но тем не менее четко исполняемое.

Меня идеей заразила Паша, которая заразилась еще раньше. Посмотрев, как бодро подруга стучит по клавишам и ничего практически не поняв, но не желая прослыть тупицей, я обратилась в сервисный центр. С нами, кто живет вне времени, такое бывает. Мы очень боимся отстать и потеряться. Мы боимся утратить интерес к жизни. Боимся, что однажды не захочется смотреть на этот стремительно меняющийся мир, и он уйдет вперед. Без нас.

О времени разговор особый. Люди всегда считали нечисть если не бессмертной, то уж точно долгоживущей. Долго-долго-долгоживущими. Это заблуждение. Теперь я знаю о времени немного больше. Относительное понятие. Вернее, двоякое. Есть время объективное и есть относительное. Не знаю, какой смысл в эти умные слова вкладывают умные люди, а со мной все просто. Объективное — это то, по которому живут обычные люди: продавцы, дворники, депутаты, врачи, грузчики из мебельных магазинов и парни из техподдержки Ярославской сети. Время, по которому раньше жила я. В минуте — шестьдесят секунд, в часе — шестьдесят минут, в сутках — двадцать четыре часа. Вы просыпаетесь по утрам, смотрите на календарь, за окном дождливый июнь две тысячи десятого.

С относительным или субъективным временем сложнее. Оно существует только здесь, в глубине мира, в стежке. Время здесь сжато. В голову приходит сравнение с каруселью, какие раньше стояли во всех дворах. Небольшие, круглые, они напоминали шапки-таблетки, собранные из стальных трубок. Маленькие деревянные сиденья без спинки. Сначала надо очень быстро бежать, держась руками за перекладину, а потом на ходу запрыгивать, и кружиться, кружиться, насколько хватит инерции. Мы всегда катались большой компанией, раскручивая карусель по очереди. Твой друг сидит, а ты раскручиваешь, быстро-быстро перебирая ногами по пыльной земле, утоптанной до состояния желоба. Потом кто-то другой бежит, и теперь уже ты занимаешь его место на маленькой деревянной перекладине, отполированной бесчисленными прикосновениями. Я не любила быть разгоняющей, мне нравилось сидеть спиной к центру, когда ветер развевает волосы. Ты сидишь и смеешься таким искренним и беззаботным смехом, что бывает лишь у детей, смеешься в том числе и над тем, как быстро бежит твой друг, кажется, еще немного — и он взлетит. Ты подначиваешь его: «Быстрее, еще, давай крути!» Потому что как бы быстро он ни бежал, твое сиденье всегда вращается медленнее.

Сиденье — это стежка, а мы все на ней пассажиры. Разгоняющие — это люди, их мир, их города, автострады, машины, торговые центры и ночные клубы. Мы живем с разной скоростью.

Можно объяснить и по-другому. Вы движетесь по разным орбитам. У того, кто бежит, круг всегда длиннее, чем у того, кто сидит. Это расстояние и есть время. Вопрос в том, кто пройдет большее расстояние: тот, кто на внешнем круге, или тот, кто ближе к центру. Ответ очевиден, не так ли?

Люди пробегают свое время быстрее, мы — медленнее. Масштаб — один к десяти, сказал мне когда-то Семеныч. Я возненавидела его за эти слова, будто он лично отвечал за устройство этого мира. Здесь, на стежке, пройдет год, в объективном мире — десять. У нас час — у людей десять. Правило работает в обе стороны: устроил пятичасовую прогулку по городу, вернулся в Юково — едва ли полчаса минуло.