Читать книгу "Приди в мои сны - Татьяна Корсакова"

Ее зрачки сузились, а ноздри, и без того широкие, наоборот, вывернулись еще больше, затрепетали гневно. И если и раньше Мари Кутасова не была красавицей, то сейчас и вовсе превратилась в уродину. И отражение ее в высоком напольном зеркале хищно улыбнулось, выпуская на волю ее темную суть. Август смотрел на это отражение словно зачарованный, а Евдокии подумалось, что видит муж даже больше, чем она сама.

– Может, и были в жизни Сергея Демидовича гулящие девки, предлагали себя бесстыдно, но любит он только меня одну. Я единственная в его жизни женщина! Я не знаю, что хотела от него эта ваша… полоумная, чего добивалась и что обещала взамен на его любовь. – Мари уже не говорила, а шипела по-змеиному. – Да вот только предложение руки и сердца он сделал мне! Ко мне в ноги падал, мои руки целовал! – Она посмотрела на свои унизанные перстнями, трясущиеся пальцы. – И если кто-нибудь из вас вздумает помешать моему счастью, я вас уничтожу. Найду способ, будьте уверены. Не люблю я, когда на моем пути становятся, а всякие несчастья нынче дело нередкое, да и людишек лихих кругом развелось…

Сердце ныло, боль мешала дышать и думать, не хотелось верить, что человеческая душа может быть такой черной. Мари Кутасова знала не только про то, что случилось на Стражевом Камне, она знала, кто убил ее отца. А может, и не только знала. Савва Кутасов тоже стоял у нее на пути, мешал женскому счастью…

И отражение в старом зеркале подмигнуло Евдокии. Отражение знало свою хозяйку, как никто другой.

– Он говорит, что я красивая. – Мари вдруг улыбнулась. – Говорит, что краше и лучше меня никого нет, а остальные бабы – это так…

– Красивая? – Евдокия разжала пальцы Августа на своем запястье, шагнула к зеркалу, рывком развернула его к Мари. Та хотела было отвернуться, но не успела, встретилась лицом к лицу со своим уже почти ожившим отражением. – Вот какой он тебя видит! Вот какая ты на самом деле красавица!

Отражение улыбнулось Мари совершенно дикой, безумной улыбкой, а сама она закрыла лицо руками.

– Вон! Вон пошли! – завизжала Кутасова так, что задрожали стекла.

– Дуня, нам надо идти. – Август взял Евдокию за руку, потянул к двери.

Они шагали по узкому коридору, а вслед им несся смех Мари, такой же безумный, как и ее отражение…

– …Значит, полиция разбираться не стала? – Кайсы шагал широко, и Евдокия едва за ним поспевала. Ружье то и дело соскальзывало с плеча, и приходилось его поправлять.

– А ты как думаешь? Злотников к тому времени уже в полную силу вошел, держал весь город в кулаке. Так и решили, что на Стражевом Камне произошло страшное несчастье, что это Аким Петрович всех убил, а потом сам застрелился. И никто даже не спросил, что злотниковские головорезы делали на острове, зачем приплыли посреди ночи. Еще и хоронили их все городом, а на похороны Акима Петровича почти никто не пришел.

– Думаешь, его это опечалило? – Кайсы всегда говорил так, что было не понять, шутит он или серьезен. Да разве же мог он шутить, особенно сейчас, когда знал правду?

– Я думаю, что это нечестно, – сказала Евдокия. – Он многое сделал для города и для завода, а его назвали сумасшедшим, и никто не усомнился.

– Людишки… – Кайсы произнес это тем особенным тоном, что сразу становилось ясно, как он относится к людям. – А со Злотниковым мы разберемся, об этом не переживай. Что на острове? Что за строительство? Башня какая-то…

– Это он дом строит.

– Кто?

– Злотников. Не дает ему остров покоя, манит, тянет, как моего Августа. Строительство началось почти сразу же, как он на Мари Кутасовой женился. Захотелось ему дом не как у всех, захотелось, чтобы крепость неприступная. Или замок посреди озера. Люди-то озеро стороной обходят, на остров не суются, а ему охота всем доказать, что ничего-то он не боится, что неуязвимый он и особенный. И денег теперь много, и власть над городом в его руках. Уважаемый человек, отец родной для всего Чернокаменска…. – Сердце кольнуло, и Евдокия недовольно поморщилась. Не вовремя все это, некогда хворать. – Машка Кутасова пыталась его остановить, ни в чем никогда не перечила, а тут заартачилась. Боится она острова. Знает, гадина, что там произошло, знает, что остров на костях стоит и кровью полит, вот и боится. А Злотников ничего не боится: ни людей, ни бога, ни черта.

– Это его еще не пугали, – процедил Кайсы сквозь зубы.

– Не пугали, – согласилась она. – Некому пугать…

– Исправим.

И Евдокия поверила: этот исправит. Ветра тоже могут быть лютыми. Боль отпустила, и сердце забилось ровнее, успокоилось.

– А башня ему зачем? – спросил Кайсы.

– Не башня – маяк. – Женщина вздохнула. – И не ему, а Августу, моему мужу.

Оказывается, Кайсы умел удивляться. От удивления он даже замедлил шаг, посмотрел на Евдокию пристально. Не хотелось ей об этом говорить, но придется, если уж хочется видеть ветер у себя в союзниках.

…Злотников пришел к ним ровно через год, день в день. И Евдокия тот день запомнила очень хорошо. Скрипнула калитка, залаял Рыжик и тут же захлебнулся лаем, заскулил. Август сидел за столом над своими чертежами. В последнее время он много работал, вот только получал ли от этой работы удовольствие, Евдокия не знала. Денег точно не получал. Все хозяйство лежало на ней одной. Для жизни на земле Август был не приспособлен совершенно. Первое время после свадьбы он брался помогать, но от помощи его становилось только хуже, хорошо у Августа Берга получались только дома. Да и то в последнее время лишь на бумаге. Работу опальному архитектору в Чернокаменске никто не предлагал, и ничего другого он делать не умел да и, положа руку на сердце, не хотел. Если бы не любовь, чувство глупое, в чем-то даже утомительное, Евдокия бы его прогнала, но была любовь, и мягкие руки Августа, и ласковые слова, и удивительные, сказочные совершенно идеи, которые расцвечивали серую Евдокиину жизнь, наполняли ее смыслом и светом. Любовь заставляла их двоих, таких не похожих друг на друга, держаться вместе, мириться с недостатками, дорожить достоинствами.

Дверь распахнулась без стука, впуская в дом незваного, нежеланного гостя. Сергей Злотников обвел насмешливым взглядом светлицу, кивнул Евдокии.

– Давненько не виделись, Евдокия Тихоновна.

Он был холеный, сытый, довольный жизнью, ненавистный… И Евдокия взялась за ухват. Было бы под рукой ружье, взялась бы за ружье, но ружье висело в другой комнате.

– Вижу, обрадовал тебя мой визит. – Злотников улыбался, похлопывал кожаными перчатками по левой ладони, а сам надвигался на Евдокию.

– Вон пошел, – проговорила она очень тихо, но так, что любой бы понял, что с ней шутки плохи. Вот только Злотников ничего не боялся.

– А я не к тебе. – Свободной от перчаток рукой он отвел в сторону ухват, а потом неуловимо быстрым движением и вовсе вырвал его из онемевших пальцев Евдокии. – Я к Августу Адамовичу. Он же дома?

Она не ответила. От злости, от бессилия закончились разом все слова. Убийца пришел в ее дом и хозяйничает, распоряжается привычно, по-барски…