Читать книгу "Почти ангелы - Барбара Пим"

Внезапно с улицы пронесся приглушенный стук. Как рубка деревьев в «Вишневом саду», подумала Дейдре, вот только для топора звук недостаточно резкий.

– Неужели миссис Скиннер сейчас ковры выбивает? – вырвалось у Роды. – Она, верно, с ума сошла!

– Возможно, это сам мистер Лидгейт, – предположила ее сестра. – Он порой, знаешь ли, довольно странный.

Наверное, дело в том, что он так долго жил в Африке, размышляла позднее Рода, стоя в темноте у незанавешенного окна своей комнаты и глядя в соседский сад. Она едва-едва различала силуэт соседа в каком-то длинном балахоне. Будь он лицом духовным, она бы предположила, что это сутана, а так ей пришлось прийти к довольно шокирующему выводу, что это халат. Сосед расхаживал по лужайке, собирая лежавшие на траве коврики. Когда он вернулся в дом, она задернула занавески, зажгла свет и начала готовиться принимать ванну. Готовилась она медленно и деловито, следуя давно и тщательно выработанному ритуалу. Ванну после себя она оставляла такой, какой хотела бы ее застать, всегда складывая полотенца свои и всех остальных так, как ей было приятно. Ее немного беспокоило, что Малькольм еще не вернулся, поскольку он нарушит симметрию развешанных полотенец и наплещет воды на пол, как свойственно мужчинам, когда они принимают ванну. Однако если он вернется очень поздно, то всегда есть и другой выход: просто не принимать ванну.

Перед тем как вернуться в свою комнату, Рода тихонько спустилась посмотреть, удовлетворительно ли сестра накрыла к завтраку. Мейбл очень постаралась, но одного-двух предметов не хватало: ложечки для мармелада и подставок под кофе. Исправив эти упущения, Рода тихонько поднялась к себе.

«И зачем она так крадется?» – недоумевала Мейбл, лежа в постели и прислушиваясь к осторожным шагам Роды. Потом она услышала, как поворачивается в двери ключ Малькольма, и, расслабившись, заснула.

Малькольм тоже прокрался тихонько. Ни резкие хриплые голоса, ни пьяные крики не нарушали покой предместья, где от случайного уханья совы могло показаться, будто ты за городом. Луна светила в витражное окно на лестничной площадке, когда Малькольм, сняв обувь, начал взбираться по лестнице.

4

Дейдре разбудили звуки органной музыки и распевающие гимн голоса. Поначалу она решила, что все еще видит сон, но потом сообразила, что скорее всего сегодня день какого-нибудь святого или еще какой церковный праздник, и отец Талливер, наверное, служит раннюю мессу с певчими. Ей было чуточку не по себе, что совсем близко от ее кровати церковь, да еще такие «высокие» гимны, – певчие зачастую не вытягивали верхние ноты. Разумеется, голоса были преимущественно женские.

– Очень надеюсь, что у преподобного будет плотный завтрак, – заметила, садясь за свой, Мейбл Свон. – Что-нибудь горячее, надо думать, даже овсянки едва ли достаточно.

– Даже смешно, что ты на это надеешься, мама, – сказал, поднимая глаза от газеты, Малькольм.

– Ну, дорогой, ему полагается плотный завтрак после такой ранней службы.

– А я думаю, мне тоже что-нибудь горячее полагается, – заявила Рода, входя в пальто и шляпе.

– Неужели ты уже была в церкви? А я и не знала, что там сегодня служба.

Мейбл явно была уязвлена, поскольку в том, что касалось посещения церкви, между сестрами существовала изрядная доля соперничества, да и отец Талливер был настолько «выше» предыдущего священника, что иногда трудно было за ним угнаться.

– Разве сегодня церковный праздник? – спросила она чуточку смущенно, поскольку новые выражения еще нелегко ей давались.

– Не просто церковный, а праздник ревностных, – откликнулась, не удержавшись от толики самодовольства, Рода.

– Ну надо же! – еще пуще разобиделась Мейбл. – Надо полагать, чай ты перед службой не пила?

– Не успела, – ответила Рода, но и она вспомнила службы старой «низкой» церкви их детства, когда для тех, кто шел на службу пораньше, выставляли поднос с чаем и тонкими ломтиками хлеба с маслом. – Пожарю-ка я себе яичницу, – возвестила она.

Она слегка надулась, точно это сестра должна была предложить ей яичницу, но Мейбл, уязвленная тем, что сочла хитрой уловку Роды, осталась на месте, упорно продолжая читать «Дейли график».

Закончив завтрак, Малькольм и Дейдре собрались уходить. Малькольм всегда ездил в Сити подземкой, но Дейдре предпочитала автобус, хотя тот шел намного медленнее. Она сидела в полудреме, с раскрытым учебником по антропологии на коленях, сознавая, какое прекрасное сегодня утро, но не думая ни о чем конкретном. Она испытывала смутную тоску, слабое ощущение недовольства, но в этом не было ничего необычного. Она хотела быть красивее, умнее, иметь собственную квартиру, а еще не помешало бы влюбиться. Она вспомнила, что сегодня вечером идет в театр с другом Малькольма, которому, пожалуй, нравится на скучный манер, но такая перспектива не вызывала у нее особой радости. Бернард Сприндж был из тех молодых людей, которых мать с теткой считали «подходящими», а одного этого было достаточно, чтобы очернить его в глазах Дейдре. С другой стороны, представится подходящая возможность надеть новое платье с открытыми плечами и без бретелек.

У школы антропологии, а точнее, на углу здания, где она располагалась (две-три комнаты – вот и все, что могли допустить власти колледжа для изучения этого нового и рискованного предмета), она нагнала двух студенток-третьекурсниц, Ванессу Ивс и Примроуз Катбаш, которые собирались на семинар. Эта варварская церемония, возможно, отголосок тех дней, когда христиан бросали на съедение львам, устраивалась каждую неделю. Кто-нибудь готовил и зачитывал доклад на заданную тему, после чего все с величайшим удовольствием рвали и его, и автора на части и вносили собственную лепту, излагая свою точку зрения на различные предметы, не всегда относящиеся к делу.

Дейдре с легким восхищением прислушивалась к разговору девушек. Примроуз, высокая белокурая амазонка, обладала ясными и громко выражаемыми политическими взглядами, а темненькая и томная Ванесса обычно терзалась из-за того или иного любовного романа. Из услышанного выходило, что сегодня у нее похмелье, а ей предстояло читать доклад на семинаре.

– Я сегодня вся на нервах, – стонала она, – мне кажется, я такая хрупкая, точно из венецианского стекла, рассыплюсь, только дохни.

– Если ты действительно доклад не закончила, пощады от Фэрфекса не жди, – бесцеремонно отрезала Примроуз.

– Знаю… Но подумай, какая изощренная пытка! Едкий сарказм тона, который он с нами берет… Как по-твоему, он его заранее репетирует? Интересно, на нем будет костюм из грубого твида… Так мужественно, да?

– Ума не приложу, что ты нашла в профессоре Фэрфексе, – благоразумно отозвалась Примроуз. – Он даже внешне некрасивый.

– Знаю, благослови его, Боже, – пробормотала Ванесса глупо влюбленным тоном, – но уроды бывают так отчаянно привлекательны, помяни мое слово.

Дейдре пренебрежительно скривилась. Она-то считала, что так манерно разговаривают только студентки Оксфорда, но тут же вспомнила, что Ванесса живет в Кенсингтоне, а оттуда чего угодно можно ожидать. Она уселась за работу в темной, наводящей тоску комнате, где на полках вдоль стен стояло множество потрепанных книг и повсюду были развешаны траченные молью африканские маски, попавшие сюда с целью вдохновлять студентов в учебе или потому, что все музеи от них отказались. Тут даже имелся скелетик какого-то зверька, реликт тех дней, когда помещением пользовался факультет зоологии.