Читать книгу "Валентина Толкунова. Я не могу иначе. Жизнь, рассказанная ею самой - Валентина Толкунова"

После этого Валя быстро наверстала упущенное. Надо отдать должное ее волевому настрою на творческий рост и трудолюбию: попав в учебное заведение, где со студентов три шкуры драли, она поняла, что надо стремительно расти и подтягиваться.

Толкуновой пришлось пережить нелегкие времена в ВИО-66, и длилось это около двух лет. Атмосфера на репетициях была натянутой до предела, Валю даже какое-то время бойкотировали. Оценивая ситуацию сейчас, с высоты прожитого, мне кажется это излишне жестоким и неоправданным, но тогда все воспринималось намного острее и эмоциональнее, нежели видится теперь; существовало понятие «коллектив», и люди в целом реагировали совершенно иначе на романы и личные истории, воспринимая их чересчур близко к сердцу. К чести Валентины Васильевны, она сумела выстоять, оказалась очень восприимчива к нюансам; многое переняла от Саульского, что в дальнейшем помогло ей в карьере.

Во время гастролей в Крыму Юрий Сергеевич и Валя внезапно улетели в Москву регистрировать брак. На следующий день они вернулись, прямиком на репетицию.

Постепенно все конфликты и неурядицы остались в прошлом. Сменилась женская часть состава, и отношения выстроились иначе, значительно теплее. Валя стала нашей подругой, совершенно «своей». У нее был искренний, серебристый смех. Она вообще была знатной хохотуньей, обожала шутки, анекдоты.

Толкунова уже тогда показала себя очень коммуникабельной, веселой, отзывчивой, и мостик неприятия был разрушен. С годами она изменилась, обрела уверенность в своих силах, но особенность характера – держать все в себе – осталась навсегда. Думая о ее недуге, можно предположить, что подобное свойство натуры во многом повлияло на развитие болезни, ведь держать в себе переживания, не давая им выхода, крайне тяжело. Кстати говоря, и Саульский был очень сдержанным человеком, и все негативные эмоции оставлял внутри, не позволяя им вырваться наружу. Позднее, когда он уже был серьезно болен, то никого к себе не пускал – не мог позволить тем, кто помнит его балагуром, остроумным и полным энергии, увидеть себя немощным, уставшим. Такая особенность характера присуща исключительно сильным и целостным натурам.

У Толкуновой появилась композиция с Игорем Брилем, она делала успехи в училище и с головой ушла в музыку. А потом начались трудные времена для коллектива. У Юрия Сергеевича были напряженные отношения с руководством Росконцерта, и на нас стали оказывать давление. Неудивительно, что мы не смогли выехать в Софию, на Фестиваль молодежи и студентов. Поехал туда вместо нас оркестр Силантьева. Все это сказывалось на Юрии Сергеевиче крайне отрицательно: он создал дело, писал песни, Валя начала петь соло, и не только в ансамбле. На своем первом концерте, я помню, она исполняла «Масленица русская моя», перешедшую к ней «по наследству» от одной молодой певицы. Мы все ужасно переживали за нее – все же первая песня! – волновались и давали перед выходом дружеские напутствия, заверяли, что пройдет успешно. Конечно, это было волнительно, и она постоянно повторяла: «Мне бы только слова не забыть». Публика была благодарная, неизбалованная. Можно считать, что телевидения в те годы не было, поэтому для людей каждый концерт был настоящим событием. Зрители принимали ее всей душой. Валя исполнила «Масленицу…» дважды: были такие концерты, в которых каждая песня исполнялась по два раза. И зрелища люди воспринимали правильно, любили артистов; ведь в народе бытовало мнение, что певец – это не вид деятельности, с помощью которой зарабатывают деньги, а хобби, увлечение в нерабочее время. Мне неоднократно доводилось слышать диалоги:

– Вы где работаете?

– В джазовом ансамбле пою.

– Петь – это хорошо, но я про место работы спрашиваю.

– Я работаю певцом в джазовом коллективе.

– А книжка трудовая где?

– В Москонцерте.

Люди с трудом понимали, как такое возможно. Почти все музыканты того времени сталкивались с подобным отношением к своему роду деятельности.

Надо отдать должное Вале – она никогда не выпячивала свою персону, не требовала от Саульского первых партий, несмотря на статус жены руководителя коллектива, который позволял исполнять сольно как минимум четыре песни; но Валя держалась скромно, просто, у нее хватило мудрости не пользоваться привилегиями своего положения – она пела всего одну песню. Такая мудрая линия поведения обеспечила ей уважение со стороны коллег-музыкантов. Все старые обиды забылись, да и ездили мы часто, а на гастролях дуться друг на друга неделями просто невозможно. У Вали появилась добродушная, шутливая снисходительность к нам, бессемейным, поскольку она была стабильнее всех и имела право так себя ощущать.

На дворе стоял 1970 год. После грандиозного скандала с руководством Росконцерта Юрий Сергеевич был вынужден покинуть коллектив, и они ушли вдвоем. Через год после этого Толкунова и Саульский расстались. Валя с девочками создали новый квартет, а мы работали вплоть до 1971 г., пока ВИО-66 не расформировали. После ухода Саульского он почему-то стал называться «Гармония», хотя о гармонии даже речи не могло идти без нашего дорогого руководителя.

Валя отошла от джаза и постепенно выработала собственный стиль на эстраде. Тем не менее ВИО-66 стал для нее стартовой площадкой, трамплином и дал бесценный опыт первых трудностей, а также навыки, чтобы справляться с ними.

Саульский оставил Вале квартиру на улице Чехова, в кооперативе Большого театра. За Юрием Сергеевичем закрепилось общеизвестное прозвище Почетный Строитель: это был третий по счету кооператив, который он оставлял бывшим супругам. Саульский и сам над собой посмеивался из-под очков; ничто не могло выбить из колеи этого на редкость жизнелюбивого и постоянно шутящего человека. Он был потрясающим оптимистом.

Мы продолжали часто видеться: Юрию Сергеевичу звонили композиторы, создавали музыку к художественным фильмам, и голоса требовались всегда. Так получилось, что Валина квартира стала сосредоточением подработок, или «халтур». Она часто звонила: «Жор, нужно поработать, приходи». У нее тогда еще не оформились мысли о сольной карьере. Вполне возможно, что в ней жила некая мечта, но всерьез она тогда не задумывалась, как все сложится дальше. А сложилось все по воле случая. Мы стали собираться у Вали, учили «халтуры» по нотам, которые нам приносили композиторы. В тот же период времени она была занята новым коллективом «Иван да Марья». Но мы уже настолько сдружились, что, несмотря на уход нашего руководителя и их с Валей развод, несмотря на работу в новых коллективах, по которым нас разбросало, продолжали собираться у нее. Я стал «последним из могикан» – проработал в ВИО-66 с конца 1965 г. и ушел после его расформирования в 1971 г.

Мы все приезжали к Толкуновой, как в штаб-квартиру. Я уже работал в вокально-инструментальном ансамбле «Москвичи», но новый материал мы неизменно штудировали на улице Чехова. Как-то раз сидим, чаевничаем. Я попросил: «Валь, дай поесть чего-нибудь». Она растерялась: «А у меня ничего нет». Открываю холодильник – действительно пусто. Пошел к ребятам, мы скинулись, кто сколько мог (а имели мы сущие копейки – денег ни у кого не было). Внизу находился знаменитый магазин «Диета». Купил я всего ничего – говяжью печень, она в то время еще не стала дефицитом. Принес, спрашиваю: «Мука есть?» Валя отвечает: «А зачем мука?» Я говорю: «Сбегай к соседям, возьми». Чудесные времена, когда у соседей можно было без стеснения попросить пару яиц, муку или соль!.. Я порезал печень, обвалял в муке, посолил – и через пару минут был готов питательный обед. Мы все поели. Валя была в восторге: «Ой, Жора, до чего же вкусно! Как ты все быстро приготовил!»