Читать книгу "История великих коллекций. Пегги Гуггенхейм - Елена Мищенко"

1948 год стал для нее знаменательным: с помощью новых итальянских друзей она нашла идеальный дом для своей коллекции картин и скульптур.

Палаццо Venier dei Leoni находится на берегу Grand Canal. За двести лет до появления Пегги в Венеции этот роскошный дворец был построен для знаменитого венецианского рода Venier, гербом которого была голова льва – отсюда и название Leoni. Как известно, лев также явлется символом Венеции. У старинного дворца, как и полагается, была давняя история. Среди его обитательниц было несколько экзотических фигур. Они отличались неукротимым нравом и оригинальностью поведения.

Из поколения в поколение передавались рассказы о знатной аристократке маркизе Казатти, которая приобрела дворец в 1910 году. Она была, что называется femme fatale – роковой женщиной. Ее любовные романы, как правило, заканчивались весьма трагично для поклонников. Маркиза одевалась подчеркнуто вызывающе, часто давала шумные балы. Дворец был декорирован в два цвета – черный и белый. Одежда слуг и дворецкого во время приемов была весьма лаконичной – она состояла из двух больших золотых листьев. Маркизу всегда сопровождали две обезьянки с бриллиантовыми ошейниками, ежегодно она давала грандиозные балы в Венеции, закрывая для этого вход на площадь св. Марка.

Маркиза Казатти умерла в 1957 году в полном одиночестве, в съемной комнате, оставив долг в 50 миллионов долларов.

В 1938 году, когда маркиза выехала из дворца, его купила виконтесса Диана Кастлеросс. Она его полностью перестроила и тут же сдала в аренду сыну Дугласа Фербенкса. Диана была необычайно элегантна, красива и капризна. О ее причудах ходили легенды. Пегги Гуггенхейм, купив палаццо за 60 тысяч долларов, продолжая традиции экстравагантных предшественниц, устроила на крыше солярий, где всегда загорала обнаженной. Как раз напротив палаццо находился банк, и клерки частенько толпились у окна, наблюдая за Пегги. Эта ее привычка возмущала жителей Венеции, которые недвусмысленно высказывали свои эмоции. Пегги, в свою очередь, тоже изменила интерьер палаццо, сделав его простым и удобным. Она разместила свою огромную коллекцию картин и скульптур, устроила галерею, словом, старинный дворец зажил новой жизнью.

Пегги была влюблена в Венецию, она приобрела две гондолы, облачив гондольеров в стилизованные костюмы, в которых доминировали ее любимые цвета: белый и бирюзовый. Четырехчасовая прогулка по каналам стала ее ежедневным ритуалом. Она сократила прогулки до двух часов будучи уже в весьма преклонном возрасте. Ее венецианский палаццо служил временным пристанищем многим известным людям, среди которых были Марк Шагал и Жан Кокто, Генри Мур и Сол Стейнберг, Теннесси Уильямс и Сомерсет Моэм, Игорь и Вера Стравинские, Чарли Чаплин и Трумэн Капоте. Кто-то из них просто навещал Пегги, кто-то гостил неделями или даже месяцами.

«Палаццо в Венеции был обиталищем муз, – вспоминает одна из приятельниц Пегги, художница Рита Альберт, – тут звучала музыка, создавались художественные полотна, актеры соревновались в мастерстве, писатели читали фрагменты новых произведений».

Пегги сидела, скорее, восседала на старинном венецианском кресле-троне в окружении своих любимых белоснежных болонок. Их всегда было в доме около полудюжины. Им она давала запоминающиеся имена и безмерно баловала.

Она щедро раздавала щенков друзьям и соседям, но несколько любимых болонок дожили с ней до кончины и были похоронены рядом со своей хозяйкой. Ее «любимыми бэби» были болонки по имени Капуччино, Мадам Баттерфляй, Белый Ангел, Бэби, Эмили, Гон-конг. Именно Пегги создала имидж американки-миллионершы с болонкой на руках.

Но самым большим ее увлечением, настоящей страстью, была коллекция картин. Она любила свои картины больше всего на свете, больше болонок, и уж, конечно, больше, чем своих детей – Педжин и Синдбада.

Да, Пегги была плохой матерью, она совершенно не заботилась о своих детях. С сыном она была очень далека, а с дочерью ее связывали весьма странные отношения – они были соперницами в любовных баталиях. Часто мать и дочь делили любовников, устраивали совместные оргии. Однако со временем Пегги поняла пагубность подобных эскапад, да и Педжин выросла, несколько раз была замужем, родила четверых детей, но юношеские впечатления не прошли даром – до конца своей недолгой жизни Педжин была надломлена психически.

Страшную весть о гибели дочери Пегги получила первого марта 1967 года во время пребывания в Мексике. Осталось невыясненным, что послужило поводом ранней смерти, – несчастный случай или самоубийство. Педжин, способная художница, страдала наркотической зависимостью от героина и алкоголя. Пегги это прекрасно знала, однако не предпринимала никаких шагов для спасения и лечения дочери.

Смерть дочери ввергла Пегги в глубокую депрессию, она тяжело переживала случившееся, обвиняла в произошедшем ее мужа Ральфа. Изливая душу в биографической книге, где Педжин было отведено много страниц, Пегги писала о ней, что «потеряла самого близкого человека, единственную родную душу, прекрасного художника».

Время было немилосердно к Пегги Гуггенхейм, она теряла всех своих близких друзей – умерли многие художники, среди которых были и те, с кем ее связывали долгие годы дружбы – Кандинский и Поллок. Странной трагической смертью погиб Рауль Грегорич – отчаянный, дерзкий человек, с которым Пегги была счастлива несколько лет. После смерти Рауля Пегги решает предпринять большое путешествие и едет на Цейлон и в Индию. Она часто уезжала из Венеции в Мексику, Перу, по делам бизнеса посещала Нью-Йорк Там под звуки фанфар, в торжественной обстановке открывался Solomon R. Guggenheim Museum – основателем которого был ее дядя, брат отца Соломон Гуггенхейм.

ВЕНЕЦИНСКИЙ ЗАКАТ

Ее приезд в Нью-Йорк на сей раз не принес Пегги творческой радости, она категорически отвергла архитектуру нового музея: «Это напоминает мне огромный гараж, – писала она впоследствии, – для музея выбрано место, которое не соответствует его размерам и выглядит весьма странно. Я это сказала и архитектору – Фрэнку Ллойду Райту и дяде Соломону».

Не нравилась Пегги и живопись, которая была выставлена в музее, ей было незнакомо новое поколение авангардистов, она не воспринимала их творчество.

Пегги вознаграждала себя поездками в Филадельфию, где с удовольствием посещала Philadelphia Museum of Art и картинную галерею, которую собрал доктор Альфред Барнс – Barnes Foundation. Пегги не воспринимала начавшуюся коммерциализацию искусства – творчество Энди Уорхолла, его «Шесть Мэрилин», было ей чуждо.

Она начала собирать этническое искусство – скульптуру и живопись из Африки, Эфиопии, Океании.

Пегги пополняла свою венецианскую коллекцию, которая разрослась до весьма солидных размеров. Путешествия были ее страстью – в 1968 году, когда ей было семьдесят лет, она предприняла двухмесячный вояж по странам Востока. Ее не смущали тяжелые житейские условия – плохая питьевая вода, примитивные гостиницы, где номера были отделены друг от друга куском грязной ткани. Пегги жадно впитывала увиденное, приобретала изделия местных художников.

В 1969 году Пегги выставила часть своей коллекции в Нью-Йорке. Это был огромный успех, выставка длилась две недели, на ней побывали все самые известные люди Америки. Благодаря этому событию разветвленный клан Гуггенхеймов собрался вместе. Конечно, прибыли далеко не все родственники – ведь многие даже не знали, кто именно состоит с ними в родстве.