Читать книгу "Казино «Бон Шанс» - Василий Веденеев"

— Привет! Тапочки дашь или можно в ботинках? В московских домах любят предлагать гостям тапочки.

— Проходи так, — буркнул Петр, помогая ему снять куртку. Вешалки у нее не оказалось, и он повесил кожанку гостя на стул в комнате.

— О, все как в добрые старые времена, — проходя на кухню, заметил Ояр. — Руки можно вымыть?

Петр проводил его в ванную и, пока Юри тщательно смывал с ладоней грязь, исподтишка разглядывал старого приятеля. Пожалуй, постарел, появились нездоровые мешки под глазами, около тонких, язвительных губ залегли жесткие складки, но по-прежнему торчат поседевшие вихры над высоким, уже покрытым морщинами лбом и глаза смотрят лукаво, словно в них притаились маленькие голубые чертенята. И все тот же стиль в одежде: черные башмаки хорошей кожи, темно-серые шерстяные брюки, вязаный жилет и голубая рубашка, перехваченная у ворота традиционным «приевите» с кусочком желтоватого янтаря — он и раньше предпочитал носить вместо галстука тесемку с национальным узором, как бы нарочито подчеркивая свое прибалтийское происхождение.

— Ты тоже не стал моложе, — перехватив в зеркале взгляд хозяина, подмигнул гость. — Ну, веди за стол.

Перед тем как сесть, Ояр осторожно откинул край занавески на окне и выглянул на улицу:

— Это окно во двор? Хорошо, можно присматривать за машиной. Наливай, выпьем по рюмочке, а потом покажу тебе свою «лайбу». Заодно поможешь перетащить сумки. Ты же обещал приютить меня на пару дней. Или передумал?

— Нет, оставайся, — Петр разлил водку в рюмки. — За встречу!

— За встречу, — эхом повторил Ояр, залпом выпил и, запихнув в рот кусок сыра, выскочил из-за стола. — Пошли за сумками, а то не смогу сидеть спокойно. Вдруг утянут чего.

Меркулов молча оделся, взял ключи от квартиры и вместе с Юри вышел во двор. Остановившись у парадного, Ояр начал вертеть головой во все стороны, словно кого-то высматривал.

— Двор у тебя большой, — заключил он и повел Петра к своему серенькому неприметному жигуленку, приткнувшемуся около детской площадки. В его багажнике и салоне оказалось несколько больших и довольно тяжелых туго набитых спортивных сумок.

— Никак, в челноки подался? — пошутил Меркулов, вешая на каждое плечо по паре сумок.

— Вроде того, — буркнул Ояр и повторил: — Двор у тебя большой.

— Старая Москва, — усмехнулся Петр, — Чистые пруды рядом. Пошли наверх, а то прохладно.

Сумки он сложил в дальней комнате, как пожелал Ояр, и не преминул съязвить:

— Все мое ношу с собой?

— Да, как Федр, — согласился Ояр и бережно поставил рядом с сумками объемистый дипломат с наборными замками. — Теперь продолжим? Честно говоря, не терпится услышать, как ты, что ты?

На кухне, прежде чем вновь сесть за стол, он опять выглянул в окно, проверяя, на месте ли машина.

— Она у тебя под сигнализацией? — поинтересовался Петр.

— Нет, поэтому и дергаюсь… Ладно, не обращай внимания. Я слышал, ты давно женился и отнюдь не на Ирине? Чего же так? Ведь она откровенно предпочла тебя мне. Ты ведь жил с ней!

— Ты… Ты знал об этом? — удивился Меркулов. — И, тем не менее, продолжал ухаживания?

— Молодой был, глупый, — беспечно рассмеялся Ояр. — Потом понял, что баб на свете хватает, и даже есть получше. Ты, вроде, тоже дошел до этого своим умом. Или подсказали?

Он выпил и быстро начал закусывать, одновременно откусывая от большого бутерброда и поглощая шпроты. Петр тихо сказал:

— Перед твоим звонком по телефону мне как раз приснилась Ирина.

— Да? — заинтересованно взглянул на него Юри. — А она тебе только снится?

— Что ты имеешь в виду? — не понял хозяин.

— Неужели она тебе ни разу не позвонила по возвращении и вы не встречались? — лукаво улыбнулся Ояр. — Как говорят русские, старая или, как там, первая любовь не ржавеет!

— Разве Ирина в Москве? Я слышал, она вышла замуж и надолго уехала за границу.

— Все в прошлом, старичок, все в прошлом, — Юри откинулся на спинку стула и с иронией поглядел на Петра. Он знал, что его привычка называть приятеля «старичком» всегда приводила Меркулова в тихое бешенство, но, тем не менее, постоянно продолжал его поддразнивать. Значит, за долгие годы разлуки он не забыл об этом? И Ирина в Москве?

— Она давно развелась и теперь у нее какой-то деятель из игорного бизнеса. Довольно противный пожилой тип, зато с тугой мошной, — хмыкнул Ояр. — Детей она отправила к бабушке и прислуживает новому падишаху: жить-то надо! Прежний муж, говорят, обчистил ее до нитки, а ЦК КПСС, где работал папочка нашей дорогой общей первой любви, приказал долго жить, как и папа.

— Василий Иванович умер? — полуутвердительно спросил Меркулов.

— Тебе о нем особенно жалеть нечего, — отрезал Юри. — Именно он тебе всю карьеру-то и поломал, когда ты не захотел обвенчаться с его доченькой.

— Не смей так говорить, — набычился Петр. — То, что было между нами, было между нами! Понял?

— Понял! — гость шутливо поднял руки ладонями вверх. — Давай лучше о тебе. Ты женат?

— Да, — внезапная вспышка гнева уже прошла, и Меркулов старался говорить лениво-спокойно, хотя на душе остался какой-то неприятный осадок. — Женат. Дочери уже девятнадцать, недавно выдал замуж, а сын — еще совсем малыш, три годика.

— Большая разница, — Ояр причмокнул, то ли выражая сожаление, то ли восхищаясь отвагой приятеля, решившего заводить в столь трудное время детей, и долил в рюмки водки. — За их здоровье!

Выпили, вяло пожевали, Юри опять сбегал к окну поглядеть на машину, а потом спросил:

— А ты что поделываешь?

— Живу на переводах, — пожал плечами Петр. — Английский, немецкий. Удалось тут на три года съездить поработать в Африку, немножко зашиб деньжат, ребятишкам помочь.

— Ты же был приличным китаистом? — удивленно поднял брови гость.

— Как оказалось, это никому не нужно, особенно после того как, по твоему выражению, мне поломали карьеру. Спороли все регалии и отправили на улицу: добывать хлеб насущный в поте лица своего.

— Врешь, — глаза Ояра стали жесткими и холодными. — Все врешь!

— Ты о чем? — в свою очередь удивился Меркулов.

— Сам знаешь, — отрезал Юри. — И я знаю о тебевсе! Понимаешь, все знаю! Иначе не приехал бы.

— Что знаешь?

Но гость словно не слышал вопроса. Слегка ослабив узелок приевите и спустив пониже удерживавший его кусочек янтаря, он развалился на стуле и лениво процедил:

— Не беспокойся, мне нужно пересидеть всего пару дней. Потом я исчезну. Не только из Москвы, но и из России.

— Хочешь эмигрировать?

— Слушай, — Ояр немного наклонился над столом. — Будет ваньку-то валять! Какая эмиграция? Мне надо уходить отсюда, уползать тихо и незаметно, унося в зубах добычу, которая нужна моей новой родине.