Читать книгу "Дом на городской окраине - Карел Полачек"

— Ну ладно же, — мстительно добавил он, надевая башмаки, — я ухожу… навсегда. Больше ты меня не увидишь. Пойду, куда глаза глядят. Сниму каморку… и там окончу свои дни.

— То-то я отдохну, — бросает теща.

— Так, так, — бормочет тесть, упиваясь своим унижением, — стало быть, все в порядке… Я вам больше не нужен. На что я годен? Можете выгнать меня из дому. Ну я пошел, не буду мешать…

— И так поступает со мной она? — сокрушается он, уходя. — Эта женщина? А ведь мне сватали другую, невеста — одно загляденье! Дочь хозяина распивочной. Стройная, богатая, добрая, порядочная… И где только были мои глаза. Рехнулся я что ли, что женился на этой бабе?

Дверь захлопнулась с оглушительным грохотом. Ветхий дом содрогнулся. Из-за приоткрытых дверей высунулись головы жильцов. Теща выскакивает на лестницу и кричит, перегнувшись через перила: — Анна дала тебе от ворот поворот, потому что ты на меня зарился. Вот так! — И она заперла дверь изнутри на ключ.

2

Тесть сидит на лестнице, сжавшись в комочек, и причитает: — Люди добрые! Люди добрые! Взгляните на меня! Собственная жена выгнала меня из дома… На старости лет остался без крыши над головой… О-о-о! Она хотела меня убить, сжальтесь надо мной…

Портной Сумец выбежал на лестницу с висящим на шее сантиметром.

— Что такое, что случилось? — сочувственно спрашивает он, помогая старику подняться. — Не принимайте близко к сердцу. Все образуется. Пойдемте к нам, я угощу вас кофе. У каждого из нас есть свои огорчения…

Тесть с трудом поднимается и говорит слабым голосом: — Спасибо вам, пан Сумец. Я знаю, что вы на моей стороне. Но мне уже ничем нельзя помочь. Настал мой последний час. Она, — таинственно шепчет он, озираясь, — она хочет меня отравить… Я это знаю доподлинно… Вот, идут, видите? Они с ней заодно, погубить меня хотят.

По лестнице поднимаются чиновник с женой.

— Ступайте, полюбуйтесь, чего вы добились, — говорит тесть срывающимся голосом. И он уходит.

— Куда это он направился? — испугался чиновник.

— В кафе, — сухо бросает жена.

— А что… О чем это он говорил?

— Да они поругались. Ты что, не знаешь их?

Злобой веет изо всех углов. «Тик-так, тик-так», — жалобно тикают часы. Теща не отвечает на приветствия. На плите с сухим треском рухнула груда немытой посуды. В воздухе колышется тоскливая затхлость. У двери горбится рыжая кошка, норовящая шмыгнуть на лестницу. Ибо она любит покой, мирную обстановку, и ненавидит домашние свары.

— Убирайтесь отсюда! — топнула ногой теща при появлении супругов. — Видеть вас не желаю! Из-за вас все мои беды. Чтоб духу вашего здесь не было!

Супруги невозмутимо поворачиваются в дверях.

— В таком случае пойдем в кино, — решает жена.

3

Теплый вечер, и жизнь на улицах бьет ключом. На перекрестках столпотворение. Бегущая световая реклама возвещает: «Мод развернула письмо, грудь ее бурно вздымалась; о том, что было дальше, вы узнаете, прочитав роман». Огромная лампочка «Осрам» мигнула и зажглась красным светом, мигнула — и залила всю округу мертвенно бледной синевой. Женщины, ощущая за спиной присутствие мужчин, задерживаются перед витринами магазинов. У входа в кондитерскую жмется старуха, кланяется, как заводная, и словно шелест осиновых листьев на осеннем ветру, слышится ее бормотанье: — Дай вам Бог здоровья, милостивая пани, дай вам Бог здоровья, милостивая пани! — Возле столика, на котором задумчиво восседает прикрепленный цепью ястреб — перепелятник стоит мужчина, обмотанный зеленым шарфом, и выкрикивает: — «Главный выигрыш — сто тысяч! Завтра или никогда!»

Супруги Сыровы прогуливаются по городу.

Супруга улыбается, погруженная в свои мысли.

— Он сказал, — говорит она, — что осенью мы сможем переехать. Все будет готово к первому октября.

— Осень уже не за горами, — подхватывает чиновник.

— Нам повезло, что хозяином у нас будет полицейский. Он не обманет.

— Он понимает, что ему светит пенсия. И будет охранять нас от воров.

— Он такой заботливый, такой рассудительный!

— Мне он тоже нравится. Мы будем жить в добром согласии.

— А она, — сказала супруга с плохо скрываемым самодовольством, — называла меня «милостивая пани».

— Вот уж это ни к чему! — с жаром воскликнул чиновник. — Я такого раболепства не потерплю. Я хочу быть с ними на равных. Я постараюсь сделать так, чтобы они забыли о нашем превосходстве. С простыми людьми я хочу общаться по-братски. — Он на минуту задумался, а затем сказал: — На досуге займусь сад овод ствоим. Раздобуду специальную литературу, основательно ее проштудирую. Ах, я уже предвкушаю! Буду рыть, копать, мускулы у меня нальются, щеки покроются бронзовым загаром.

И он распрямился, словно ощущая в своих жилах приток свежих сил.

Жена думала про себя: «Это хорошо, что он станет работать в саду. Не надо будет нанимать человека. И на зелени сэкономим».

4

Когда они вернулись домой, тесть был уже в постели. Он курил, его круглую голову прикрывал черный ночной колпак.

Из-под перины на соседней кровати торчали завитки седых волос.

— А я тебе говорю, — пф, пф, пф, — что отлично помню тот момент, когда подцепил эту болезнь, — продолжает тесть начатый разговор.

— Неужто? — дивится теща.

— Мне было, — пф, пф, пф, — лет тринадцать. Стою я у забора и вдруг чувствую, как на меня пахнуло каким-то ядовитым ветром. И конец. С той поры я такой квелый… В чем только душа держится…

— Куплю себе растирание, — говорит седой завиток. — Гедвичка выписала мне рецепт.

Супруги Сыровы пожелали старикам спокойной ночи и прошли в свою комнату.

— Он даже не спросил, как я себя чувствую, — посетовал тесть.

— Не обращай на него внимания. Он еще хуже, чем она. Та всегда была к нам внимательна.

Раздеваясь, чиновник говорил: — А знаешь, как я оформлю клумбу? По краю, в первом ряду высажу темно-синие крокусы, во втором — желтые миниатюрные гиацинты, а посередине — тюльпаны…

Чиновник скользнул под холодную перину. — Или так, — продолжал он, — в первый ряд я могу посадить мускарий или сциллы, затем — розовые гиацинты…

— А где будет морковь, савойская капуста, сельдерей? — прервала его жена.

— Погоди, все будет… А еще я хочу вырастить аконит. Но с ним нужно осторожно! Это ядовитое растение…

Супруга улеглась и погасила свет.

— А многолетники… Вот погоди, когда ты увидишь многолетники…

— Отстань, что-то я сегодня устала.

— Многолетники, многолетники, — бормотал чиновник, обнимая супругу.

— Многолетники… — испустил он долгий вздох, перелезая обратно на свою постель.